— Билл, я против, — начал лейтенант. — Он невыносим: не любит рок-н-ролл, не умеет шутить и вечно печется о порядке.
— Я согласен, — перебил его Фитцжеральд.
— Отлично! — хлопнул в ладоши шеф. — Митч, беретесь за этот материал вместе. Мне абсолютно все равно, чья фотография будет на обложках «Нью-Йорк Тайм», но убийство должно быть раскрыто за десять дней. Из-за этого переполоха в центре, на меня давят сверху, поэтому не подведите.
Фитцжеральд состроил мину раздумья и спросил:
— А зарплата, у меня какая будет?
— Как у рядового полицейского, так что на многотысячный гонорар не рассчитывай. Митч, — в приказном тоне обратился он к лейтенанту. — Просветишь его во все нюансы расследования. И самое главное — никаких попоек!
— Меня даже не спросили — согласен я или нет, — бурчал под нос Томсон, выходя из кабинета. — Алекс, ты в «Амазонке», когда в последний раз был?
— Да там же одни негритянки-стриптизерши… Предлагаю в «Розовую бессонницу». Там сегодня скидки.
Уже из закрывшейся двери послышался голос начальника:
— Томсон! Не закроешь материал за десять дней — пойдешь работать в «Амазонку» или в «Розовую бессонницу». А Фитцжеральда лишу лицензии!
Напарники расхохотались.
«Любое дело нужно начинать с хорошего настроения» — подумал про себя детектив. Заходя в кабинет Митча, он увидел вечный беспорядок: уголовные тома лежали отдельными стопками то на столе, то под столом, то в углу комнаты, то около горшка с фикусом, который Алекс лично покупал при еще совместной работе в одном кабинете. Переполненное мусорное ведро с недельными отходами, на столе недопитый стакан кофе, коричневый пленкой покрывший стенки фужера, помимо этого бесчисленность листов, с зафиксированной непонятной информацией с зачеркиваньями, со странными рисунками, которым место на столе психиатра.
Сколько бы Фитцжеральд не боролся с безалаберностью Томсона — все тщетно.
«Стандартный пуленепробиваемый твердолобый неотесанный вояка — краткая характеристика напарника».
Стоило отдать должное — Митч Томсон обладал своим даром. Часто преступления раскрывались благодаря рассудительности низкорослого крепыша, который предугадывал последовательность действий убийцы. Фитцжеральд это объяснял его рождением и воспитанием в Бронксе.
— НИЧЕГО в этом департаменте не меняется, — выделил первое слово Фитцжеральд. — Твоя сверхаккуратность в том числе.
— Будешь меньше возникать — допущу до опроса местных бомжей, которых я подозреваю в замешательстве в данном материале, — садясь на кожаное кресло, сказал Томсон.
— Могу поспорить, что парочка из них спрятана в твоем кабинете… Ладно, что все-таки по расследованию?