— Восемь градусов? — произнес он вместо приветствия. — Чак, раньше было четыре. Что? Подмерзать начал?
Коронер, обедавший за небольшим столиком, незамедлительно ответил:
— Кофе остывает слишком быстро, — он жевал бутерброд, запивая его кофе, и его ничуть не смущал расчлененный труп, брюхо которого вместе с кишками было выставлено на показ. — Чего хотели, голубки? Опять за старое? А я уже думал — вашей любви настал конец.
— У нас всего лишь служебный роман, — сказал Фитцжеральд, пожимая руку коронера.
Никто не знал фамилию Чака, но практически каждое дело начиналось с него. В принципе, за два года, которые Алекс его не видел, ничуть не изменился. Все тот же докторский халат, испачканный в крови, под которым он одевал серый шерстяной свитер. На голове черная шапка из бандитских сериалов про чернокожих, на ногах утепленные ботинки. Бледностью своей кожи коронер мог бы сравниться с любым из приносимых трупов. Очки в выделяющейся черной оправе делали его похожим на маньяка-садиста, и насчет этого Митч всегда отпускал немало шуток.
— Ну, что, доктор смерть, — обратился лейтенант, вплотную подойдя к эксперту. — Рассказывай.
— Что рассказывать? — прожевывая пищу, спросил он.
— Где был в четверг с часу до трех?
— Драл твою бывшую, — не отвлекаясь от трапезы, ответил коронер.
— А если честно?
— Резал два привезенных трупа.
— Этот ответ меня больше устраивает, — обращаясь к Фитцжеральду, Митч попросил. — Детектив, зафиксируйте факт чистосердечного признания… Скажите, пожалуйста, доктор, если позволите Вас так называть, у Вас был половой контакт с Вашими объектами работы?
— Хочешь, я подарю тебе на рождество сборник свежих анекдотов? Ты каждый день приходишь и говоришь одно и тоже.
— Однако сегодня мы дуэтом, — с улыбкой добавил Томсон.
— Зачем пришли? Аппетит мне портить?
Напарники переглянулись, затем, обернувшись, посмотрели на лежащего покойника, демонстрировавшего свои внутренности, и снова уставились на чавкающего коронера.
— Если так посудить, — начал Чак, — вы мне больше портите аппетит, чем он.
Гробовую тишину помещения залил громкий смех лейтенанта и чуть слышные смешки детектива, которые он старался блокировать прижатой ко рту ладонью.
— Ну, ты умора, Чак! — не успокаиваясь от смеха, проговорил лейтенант.
Дожевывая бутерброд, эксперт направился к телам, накрытым белой тканью.
— Зрелище жуткое, — выставляя на обозрение обезглавленные тела детей, сказал коронер. — Слабонервных прошу удалиться.
У Фитцжеральда закололо сердце от увиденного: «Для чего такая бесчеловечность? Они же просто дети?»