– Ты не должен был так небрежно отмахиваться от него, – сказала Лайла.
Он закрыл глаза, чувствуя усталость каждой клеточкой своего тела.
– Он не оставил мне выбора.
– Выбор есть всегда, Majnun.
Безумец. Прозвище, предназначенное только для него. Из ее уст оно звучало как талисман на удачу. Как будто это слово могло его защитить. Отогнать тьму. Она подошла ближе, и он уловил ее запах: сахар и розовая вода. Она взяла духи с собой? Провела затычкой по шее и запястьям, пока ехала в поезде? Эти загадки были предназначены для какого-то другого мужчины – не для него. Тогда он вспомнил, что не оставался с ней наедине в спальне с той самой ночи…
– Majnun? – позвала она, наклонив голову.
– Я никогда не спрашивал, почему ты так меня называешь.
– Ты еще не заслужил ответа на этот вопрос.
Она улыбнулась. Ее губы были красными, но не от помады, а от прилива крови. На ее полной нижней губе виднелись бледные следы зубов. Северин не мог оторвать взгляда от ее лица.
– И что я должен сделать? – спросил он хриплым от усталости голосом.
– А что ты можешь предложить? – поддразнила Лайла.
Ее волосы выбились из низкого пучка на затылке. По мнению Северина, слегка растрепанные прически шли ей больше всего. С ними она казалась немного дикой. Немного нежной. Самой собой. Черные шелковые кудри завивались возле ее длинной шеи. Она убрала выбившийся локон за ухо, и Северин пожалел, что в комнате не дует ветер, чтобы она могла сделать это еще раз.
– Что ты хочешь, Лайла? – спросил он. – Перо сказочной птицы? Волшебное яблоко?
– Нет, спасибо, – сказала Лайла. – В моем гардеробе уже есть перья.
Северин замер. Гардероб. Это слово вернуло его к реальности. Вот о чем он хотел с ней поговорить. Она получила доступ к униформе стражников, пробравшись в их гардеробную.
– Лайла, в гардеробной ты наверняка прочла форму только тех стражников, которые отправляются в караул, а не возвращаются с него. Мне нужно, чтобы ты проверила еще раз. В нашем плане не должно быть никаких сюрпризов.
На мгновение ему показалось, что она хочет сказать ему что-то еще, но она лишь кивнула.
– Конечно. Я пойду туда прямо сейчас.
Когда Лайла ушла, Северин так и продолжил сидеть, прислонившись к стене. Он думал о затянутых в перчатки руках матриарха, и как он мог раскрошить ее сломанные пальцы, если бы только захотел. Даже если бы Энрике не испортил его подушки, Северин все равно не смог бы заставить себя лечь в кровать Дома Ко́ры. Что, если он уже спал в ней, будучи ребенком? Он заснул там же, где сидел, облокотив голову на стену. Ему снился хруст тонких костей садовой овсянки и следы зубов на алых губах Лайлы.