– Что случилось, когда Фрагмент потревожили в последний раз?
– Ты когда-нибудь слышала об Атлантиде?
– Нет.
– Вот именно.
– Это мифический город, – сказал Энрике.
– Теперь – да.
– Мы так и не поняли, что Ру-Жубер собирается делать с Фрагментом, – сказал Северин. – В последний раз до него пытался добраться Падший Дом, желавший объединить все Вавилонские Фрагменты. Может быть, Ру-Жубер следует их примеру? Правда, мы даже не знаем, какие цели преследовал Падший Дом.
– Я знаю, – вздохнул Гипнос. – Но сначала принесите мне вина. Я не могу обсуждать крах цивилизации в совершенно трезвом состоянии.
– Вино будешь пить потом, – сказал Северин.
Гипнос недовольно проворчал что-то себе под нос.
– Падший Дом был уверен в том, что Творение – это часть алхимии. Ну, вы знаете, изменение материи, превращение обычных металлов в золото и все прочее. Но это только малая часть информации, необходимая для раскрытия их секретов. Самый важный аспект их деятельности – теургия.
– Что это? – спросила Зофья.
Энрике устало потер глаза.
– Теургия переводится как «работа богов».
Зофья нахмурилась.
– Значит, Падший Дом хотел понять, как работают боги?
– Нет, – сказал Северин, с пугающей улыбкой, исказившей его рот. – Они хотели стать богами.
Лайла вздрогнула. В астрономической комнате повисла тишина, нарушаемая лишь металлическим звоном открывающейся баночки с гвоздикой.
– Мы не сможем найти Тристана, если не выясним, кто такой Ру-Жубер, – сказал Северин. – Мы знаем, что он не принадлежит к Дому Ко́ры или к Дому Никс. Во время ужина он сидел далеко от членов обоих Домов. Значит, он либо работает на себя, либо его руками действует кто-то из Ордена. Кроме того, у него есть доступ к павильону Всемирной выставки, потому что именно там Зофья и Энрике попались в его ловушку; там же должен будет произойти обмен.
– Через три дня, – сказал Энрике. – Как раз к открытию Всемирной выставки.
– И что это значит? – спросила Зофья.
– Это значит, что ему нужна публика, – объяснил Северин. – Он неспроста выбрал именно этот день. Вы же слышали, как он говорил о революции. А где еще ее начинать, если не на выставке мирового значения?
Гипнос разочарованно выдохнул.
– Это ни о чем нам не говорит.
– Еще мы знаем, что на Ру-Жубере была брошь в виде пчелы, – вспомнил Энрике.
– И? Сегодня на мне нижнее белье. В этом нет ничего особенного, – Гипнос пожал плечами.
Зофья нахмурилась.
– Почему ты выделил слово «сегодня»…
Энрике поспешил прервать ход ее мыслей:
– Мужчина, напавший на нас в выставочном павильоне, тоже носил подвеску в виде пчелы на цепочке.