– Конечно. Они слишком красивые, чтобы попасть в руки какому-нибудь простолюдину.
У Лайлы появилась идея. Она расстегнула верхнее платье, из-под которого показался ее сверкающий костюм под названием «Ночь и звезды».
Брови Гипноса подскочили вверх.
– О, небеса, – сказал он. – Я ничуть тебя не виню, ведь передо мной сложно устоять. Но я не хочу, чтобы наши сообщники погибли из-за моей привлекательности.
– Твоя честь в полной безопасности, – подмигнула Лайла. – Как ты смотришь на то, чтобы устроить небольшую драму?
Она скинула остатки верхнего платья и дотронулась до чокера. Уже через мгновенье ее спину щекотали павлиньи перья.
В тусклом свете блеснула улыбка Гипноса.
– Милая, я живу ради драмы.
Энигма не появилась на сцене по расписанию.
Она вообще не появилась на сцене.
Вместо узкого лестничного прохода, ведущего на сцену, Лайла спускалась по главной лестнице Дворца Сновидений. Она не предупредила об этом никого: ни распорядителя, ни музыкантов, ни других танцовщиц. Во дворце это было в порядке вещей. Когда главная куртизанка объясняла ей правила заведения, она сказала, что здесь не следуют правилам: только инстинктам и цветовым палитрам. Этим вечером Лайла следовала и тому, и другому.
Она задержалась наверху лестницы. В одной руке у нее была полупустая бутылка шампанского, а в другой она держала жемчужную нить, изумрудные серьги и две запонки в виде полумесяцев. Оба Сфинка оставались на своих постах, а Тристан с Северином словно канули в воду.
– Гипнос! – крикнула она.
Люди поворачивались в ее сторону; музыка тут же затихла. Гипнос сидел за столиком, положив руку на плечо красивому молодому человеку. Он поднял взгляд на Лайлу и коварно улыбнулся.
Лайла спустилась на несколько ступенек, не забывая покачивать бедрами, чтобы ее усыпанный блестками корсет еще ярче переливался на свету. Она не разыгрывала сцену ссоры любовников уже шесть месяцев. Должно быть, публика изнывала от нетерпения.
Гипнос осторожно убрал руку с плеча мужчины.
– Ты мне солгал, – громко сказала она.
Гипнос встал со стула, примирительно поднимая руки.
– Милая, я могу объяснить…
Лайла швырнула в его сторону бутылку шампанского. Одни попытались увернуться, другие бросились ее ловить, но было уже поздно. Бутылка ударилась об пол и разлетелась по залу блестящими осколками. Сфинкс, стоящий ближе к сцене, поднял голову: его ноздри расширились.
– Она для меня ничего не значит! – выкрикнул Гипнос, падая на колени.
– Она? – повторила Лайла. – Вообще-то, я говорила о нем.
– О, – растерянно заморгал Гипнос. – О нем тоже?