– Ну и кем, гражданка-гражданочка, тебе приходится гражданин Рза?
От Дома ненца, куда ей посоветовала пойти строгая окрисполкомовская старуха, до места, в которое препроводили Марию два солдатика в форме войск госбезопасности, расстояние было короткое, минут десять.
Мария смотрела на этого человека-нечеловека и удивлялась: с Марса, что ли, таких привозят на нашу Землю? Что-то было в нём недоброе, неземное, взятое с картинок из фантастических книг, которые в двадцатые годы иллюстрировала она по заказу «Земли и фабрики».
– Муж он мне, – сказала она марсианину.
– Муж? Почему ж муж? – в рифму пошутил Индикоплов. – У нас сведения иные. Нет у него жены, гражданочка, с тысяча девятьсот двадцать пятого года нет. Ну так кем же ты ему приходишься, коли не жена ты ему?
Марсианин торжествовал. У них, на Марсе, всё справедливо – нету записи в марсианской метрике, значит нету у тебя мужа. Марс – он Марс, даже в СССР.
– Потому что муж, у него самого спросите, – ответила Мария малоречиво.
– Билетики вот у тебя изъяли – от Вологды, значит, до Чума ехала?
– Ехала.
– Ехала, ага. И через Ухту ехала, значит.
– Ехала.
– И ничего такого, пока ехала, не припомнишь?
– Было разное, – ответила Мария ему.
– «Было разное» – хороший ответ. А среди этого «было разное» такого человека ты не встречала? – Индикоплов бросил на стол увеличенную фотографическую карточку.
На ней был тот, из поезда, чёрненький, редкозубый, с нервно дёргающейся щекой, на которого она надела ведро.
– Встречала, – сказала ему Мария.
– А вот это уже признание, – по-марсиански, одно о другое, потёр щупальца Индикоплов. – Он, – Индикоплов показал на фотопортрет, – агент германской разведки, засланный сюда с целью вести в нашем тылу шпионско-диверсионную деятельность и вербовать в свои ряды таких вот, как ты, гражданка.
– Его арестовали при мне, – сказала Мария холодно. – Меня он не вербовал.
– При тебе, ага, извернулась. Эй, там! – крикнул лейтенант в дверь. – Давайте сюда Плювако.
Прошла минута, может быть две, дверь открылась, и в кабинет, где они сидели, заявилась фигура странная. Лицо как груша, вытянутое и расширяющееся книзу, глаза незрячие, взгляд больной, вместо одежды какая-то заплатанная дерюга, босые ноги, ногти на них нестриженые, с жутким звуком царапающие пол.
Индикоплов вынул из-под стола грубую алюминиевую кружку.
– Плювако, плюй! – приказал он позванному.
Позванный схватил кружку и за минуту наплевал в неё столько, что капли его жёлтой слюны потекли по стенкам снаружи. Мария опустила лицо, чтобы выдержать и не захлебнуться от тошноты.