Затем он сокрушает мою руку. Я чувствую, что каждый палец ломается, каждый сустав рвется. Боль мучительна. Он отшвыривает меня с такой силой, что я теряю контроль над своим полетом. К счастью, Девятый подпрыгивает в воздухе и ловит меня вокруг талии. Марина, расположенная на уступе, создает плавучую льдину на озере ила, где мы с Девятым можем спокойно приземлиться.
Девять смотрит на меня, с дикими глазами. «Джон, что…Какого черта, откуда эта сила?»
Я гулко глотаю, пытаясь быстро исцелить мою руку, морщась, когда раздробленные кости снова встают на свои места. «Я не знаю.»
Между тем, Сетракус Ра возвращает свою руку в нормальное положение, все еще удерживая Пятого за шею. Пятый не отказалась от поножовщины с Могадорцами и теперь, вместо этого, отчаянно следит за пальцами Сетракуса Ра.
«Ты», — говорит Сетракус Ра. «Одно из моих величайших разочарований. Сила, которую я мог тебе дать, мальчик…».
Сетракус Ра поднимает руку. Его кончики пальцев мерцают, каждый из них покрыт острым, как бритва, когтем. Он хочет, чтобы мы это увидели. Он играет с нами.
Я тяну в Пятого с телекинезом. Я чувствую, что Девятый и Марина делают то же самое. Но мы недостаточно сильны, чтобы вытащить его из захвата Сетракуса Ра.
Раздается пронзительный визг металла, а затем Пятый начинает кричать. Сетракус Ра тянет свои когтистые пальцы по лицу Пятого, прорезая его стальную кожу, словно масло. Затем он снимает ее, как снимают маску, и бросает металлический кусок лица в сторону.
Пятый больше не кричит. Я не уверен, что он в сознании, или даже живой.
«Позволь мне показать тебе, что ты пропустил, предатель», — говорит Сетракус Ра.
Рука Сетракуса Ра вытянулась, как будто она была сделана из резины, и он макает Пятого в могадорскую слизь. Теперь, Пятый трещит; и, вкратце, его кожа изменяет структуру, принимая на себя маслянистое качество ила. Я вижу, как части светло-синей энергии высасываются из Пятого и втягиваются в эту гадость.
Потребовалось всего несколько секунд, чтобы тело Пятого преобразовалось. Сетракус Ра позволяет своему телу опуститься ниже поверхности грязи. Я хватаюсь за лодыжку, но нового шрама нет. Либо Пятый так или иначе жив, либо Сетракус Ра и его гадость отделили энергию, которая представляла его Наследие так, чтобы заклинание больше не признавало его.
Единственный пузырь поднимается до поверхности ила, лопается, а затем темное озеро замирает. Никто не смог бы пережить такое.
Сетракус Ра обращается к нам. С улыбкой.
«Вы, дети, никогда должны были жить так долго», — говорит он. «Я скоро исправлю это недоразумение».