Я нахожусь на пути вниз, чтобы встретить возвращающуюся от Ниагарского водопада группу, когда я натыкаюсь на агента Уокер. Это не так, чтобы я удивлен, увидев, как она тащится от одной из ретро-мини-кухонь в один из подземных конференц-залов; я порядком удивлен увидев, что она несет.
Поднос с чашками из пенополистирола, наполненный свежеприготовленным кофе.
Когда она замечает меня, Уокер отводит взгляд, хотя коридор пуст, и мы должны явно пересечься. Это первый раз, когда я вижу Карен Уокер смущенной.
«Это то, что вы для них делаете?» — спрашиваю я, пытаясь убрать из моего голоса следы насмешки. Старые привычки трудно сломать.
Уокер кривится. «Как сильно я пала, ха? Это то, что происходит, когда Лоусон и его люди хотят обсудить что-то секретное. Меня отправляют по поручениям».
«Я не понимаю. Почему они вас выгоняют?»
Она фыркает. «Я была МогПро, Джон».
«Вы были МогПро. Вы, в основном, единственная причина, по которой мы смогли остановить этих людей».
«Предавший однажды — предаст не единожды, — это мышление Лоусона», — объясняет Уокер. «Я не обвиняю его в осторожности. Черт, я была бы в тюремной камере, или, что-то похуже, если бы я не смогла отследить тебя в Нью-Йорке. Они не доверяют мне, и, вероятно, никогда не будут».
«Я вам доверяю», — говорю я, хотя слова звучат довольно глупо. «В любом случае, больше, чем остальным».
«Да, спасибо», — говорит она, размахивая этим. «Только причина, по которой я все еще рядом, состоит в том, что Лоусон думает, что смогу справиться с тобой. Как мало он знает…»
Я усмехнулся, и Уокер наконец позволила себе легкую улыбку.
Несколько минут спустя, в ангаре, я признаю правду в словах Уокер, когда вижу, что неопрятная группа Шестой идет с корабля. Четыре новых Гварда, двое из них явно пострадали, все они смотрят на усиленную военную охрану, как наивные дети на кошмарной полевой практике. Все они выглядят так, как будто из-за истощения они сейчас упадут, если бы они не были так перепуганы и разбиты.
Марина и Девятый стоят рядом со мной, чтобы поприветствовать вновь прибывших. Шестая и Элла, обе выглядят облегченными и счастливыми, увидев Марину. Марина вспыхивает им быстрой улыбкой, а затем бросается вперед, немедленно склоняясь к Флер и Бертрану, и ухаживая за их ранами. Если бы кто-нибудь и мог успокоить этих детей, то это была бы Марина.
Девятый открывает рот, чтобы что-то сказать. Я ожидаю одних из его типичных бурных комментариев, в сторону новых детей. Он останавливает себя, однако, и вместо этого обращается ко мне.