Перед ними утесы круто обрывались. Странно было стоять на застывшем краю Моруны, как на краю мира, и смотреть на юг, на лето, и вдыхать легкий аромат, доносимый ветром с цветущих предгорий и зеленых рощ. Верхушки растущих внизу деревьев смыкались в ковер. В его середине открывалась большая земля и мелькали изгибы Бхавинана, несшего воды с горных склонов в неведомое море. За рекой горы заросли лесами до самых вершин, окутанных облаками. Демоны всматривались в дали, пытаясь проникнуть за завесу тайны; но высокие пики, как величественные девы, прятались за облаками, и снегов отсюда видно не было.
Некогда прекрасная башня Морны Моруны напоминала погребальный покой. На стенах сохранились следы давнего пожара. Красивая галерея вокруг главного зала, облицованная резным деревом, сгорела почти полностью и частично обвалилась, под потолком торчали обгоревшие концы балок. Между горелыми скамьями и стульями догнивали обрывки гобеленов, в них жили жуки и пауки. Цветные пятна и поблекшие линии еще хранили память о красивой росписи стен, но сырость и двухсотлетний тлен постепенно превратили красоту в мумию безвременно умершей красавицы. Пять дней и ночей демоны с Миваршем провели в Морне Моруне, постепенно привыкая к плохим предзнаменованиям, пока не перестали их замечать, как люди перестают замечать ласточек за окнами. В вечернем безмолвии иногда вспыхивали языки пламени. В безлунные и беззвездные ночи могли послышаться стоны и невнятные голоса, почувствоваться чье-то присутствие возле постели, дальний стук копыт. Когда Джасс выходил, пытаясь задать вопрос тьме, его словно трогали невидимые бесплотные пальцы.
На юге за Бхавинаном все время висели облака и туманы, гор видно не было, только их подножья. Но вечером за шесть дней перед Рождеством, а именно 19-го декабря, когда Бетельгейзе в полночь оказывается на меридиане, подул северо-западный ветер, неся попеременно слякоть и солнечный свет. Они стояли над обрывом, день угасал. Наступающая ночь набрасывала на ближний лес синие тени. Река текла тусклым серебром. Очертания дальнего леса на горах смешивались с очертаниями облаков, наплывающих друг на друга в вышине, и напоминали движущиеся башни и пики. Вдруг в облаках открылось окно чистого неба, и у Джасса перехватило дыхание. В прозрачном воздухе далеко и высоко над зубчатыми горами он увидел бессмертные вершины, огромные и одинокие, словно небесные, чистые, как кристаллы застывшего розового заката, неизменные, неприступные между земными туманами и небом над ними. Разрыв в облаках расширился на восток и на запад, открылись другие горы и снежные склоны, обагренные закатом. Радуга, наклоненная к югу, напомнила сверкающий меч.