— Я тебя услышал. Моё слово тверже гороха: сказал — сделал.
— Тебе не за «сказал» заплатили, а за «сделал». Сто процентов выплатили и пообещали сверх. Не забыл?
— Я понял, не повторится.
Джан покашлял.
— Ладно, проехали, мужики.
Командир чем-то лязгнул, клацнул, затем вжикнула молния, вдалеке хлопнула дверь. Вот и весь разговор. Значит, веселый Слон вернется в старый мир. Оно и к лучшему, несерьезный парень, бог с ним. У него единственного есть семья, сын родился недавно. А у жены, как я поняла, внезапно заболели оба ещё нестарых родителя, и деньги нужны, так что пусть карабкается вверх... но дома. Семья — это хорошо. А живые старики ещё лучше, так что подкинем парню деньжат перед уходом, пусть лечит деда с бабкой. Как говорит Славка, мне эти доллары никуда не уперлись, а им нужнее.
Смешно вспомнить, как почти год назад Тарин удивлялся бумажным деньгам и первые десять минут отказывался верить, что за две стодолларовых бумажки можно купить хорошие вещи. Славка долго ему рассказывал про золотой эквивалент, обеспечивающий ценность раскрашенной бумаги, но как мне кажется, наш глав—эльф так и не понял зачем это понадобилось земным государствам. Половину вечера он и Славка дискутировали на экономические темы и к согласию не пришли.
Ага, Саналера зовет к завтраку, буду жевать в одиночестве и на кухне. Бенгуст опять отличился, слоеные пирожки с мороженными ягодами, вкуснятина! Тарелка опустела на счет три! Теперь покурить и дождаться Тарина.
Захватила корзинку с пирожками, высвистала Берку, а где сигареты? Ага, Талком уже тащит подносик с пепельницей, турочку с чашкой — вот спасибо! Нет, я сама отнесу, спасибо.
— Сана, я в библиотеке, если кто-то меня будет искать.
— Хорошо, госпожа.
***
Ожидание известий затягивается, я успела почитать, вздремнуть, снова почитать, а теперь сижу у окна, и тупо созерцаю хмурый день за окном. Со второго этажа хорошо просматривается двор, так что я вижу Имроя в теплой накидке, капюшон лежит на плечах. Наш егерь, как дядька Черномор, дозором бродит по периметру, они с братишкой каждые три часа меняются в дневное время.
Сами себе установили такой режим, сами его соблюдают, не допуская посторонних и доверяют двор только гаврошам и не более, чем на полчаса—час. А те и рады стараться, уже ни одна ворона не рискует присесть на верхушку ограды, вот и сейчас один из них прицеливается в ничем не повинную птицу из рогатки, научила на свою голову!
Резко вскакиваю на шорох за спиной — Тарин! Наконец-то!
— Садись, друг! Кофе будешь? Рассказывай!