— Да, — подтвердил Аллон, — считаю, что вы, безусловно, правы. Спокойной ночи, господин Коэн.
— Спокойной ночи, профессор.
Он удалился в сопровождении своего компаньона.
— Феррарио, — приказал он, как только они отошли на несколько шагов, — немедленно распорядись об установке временного ограждения и внедри пару наших агентов среди рабочих или техников на раскопках. Я хочу, чтобы меня постоянно информировали о том, что происходит там, внизу.
— Но, господин, — возразил офицер, — временное ограждение определённо привлечёт внимание и...
— Знаю, но мне кажется, что у нас нет другого выбора. Может быть, ты предложишь что-то получше?
Феррарио покачал головой.
— Вот видишь? Делай, как тебе говорят. Жду тебя сегодня в холле «Царя Давида» на чашку кофе, в пять часов.
— Непременно буду, — отозвался Феррарио. Затем повернулся и растаял во мраке у Крепости Антония.
Авнер добрался до своей квартиры в Старом городе и поднялся в лифте на девятый этаж. Он всегда совершал этот путь без какой бы то ни было охраны, отдав категорический приказ, что ни один из его агентов не должен даже и в мыслях думать о приближении к его жилью. Авнер всегда просчитывал все риски, и его это вполне устраивало. Повернув ключ в замочной скважине, он вошёл в квартиру.
Не зажигая света, Авнер пересёк всю квартиру и вышел на террасу, чтобы посмотреть на город сверху. Он всегда поступал так перед сном: окидывал взглядом купола и башни, каменный пояс стен, мечеть Омара, примостившуюся на скале там, где когда-то располагалось святилище Яхве. Ему казалось, что таким образом он держит ситуацию под контролем, даже когда спит.
Он закурил сигарету и дал холодному ветру, прилетевшему от снегов горы Кармель[17], остудить ему лицо и овеять ледяным дыханием лоб.
В этот час он всегда думал о своих покойниках, о сыне Азере, павшем в возрасте двадцати лет в засаде на юге Ливана, и о своей жене Рут, ушедшей вскоре после этого, будучи не в силах пережить утрату. Думал о своём одиночестве на верху этого здания, во главе своей организации и с высоты самого своего существования.
Он пристально всматривался в восточный горизонт в направлении Иудейской пустыни и вершин Моавских гор[18], чувствуя, что его враг перемещается как призрак, где-то там, за этими нагими холмами, за этой бесплодной землёй.
Абу Ахмид, неуловимый.
Именно на нём была прямая ответственность за гибель его сына и убийство его соратников по оружию, и с тех пор он поклялся вести неустанную охоту за ним. Но с тех пор Авнер видел его всего лишь один раз, да и то мельком, в тот день, когда он ускользнул у него из рук, имея преимущество всего в несколько мгновений. Это случилось, когда он высадил парашютистов в лагере беженцев в Южном Ливане. Тем не менее он был уверен, что узнал бы своего врага, если бы вновь встретил его.