Гектор тихо выругался.
— Тебя могло унести куда-нибудь от берега! — воскликнул он.
— Не могло. Тучи разнесло быстро, а я запомнила расположение звёзд до начала шторма, и, когда стало возможно, поплыла в нужном направлении. И не так уж долго пришлось плыть. Не сердись, Ахилл, прошу тебя, — тут её голос просительно дрогнул. — Но мы ведь решили, что больше не будем расставаться... Ну что, ты не злишься? Можно мне спуститься?
Ахилл только горестно мотнул головой.
— Как будто имеет значение, злюсь я или нет? А как ты намерена спускаться?
— Очень просто. Лови!
И молодая женщина преспокойно прыгнула вниз с высоты двадцати с лишним локтей. Но расчёт был точен — реакция Ахилла не притупилась после ночных приключений, и он ловко поймал амазонку прямо на руки.
— Я выбралась на берег стадиев на пять западнее вас, — рассказывала Пентесилея, покуда они друг за другом поднимались по извилистой и крутой расщелине. — Но ещё когда нас несло на эти утёсы, я запомнила их форму, запомнила эту приметную группу камней, что торчит внизу. Я подумала, что вас должно вынести именно туда, а потому, поднявшись наверх, пошла вдоль кромки утёсов в этом направлении. И увидела вас сверху.
— Ты осматривалась там, наверху? — спросил Гектор, морщась, потому, что острый камешек как раз попал в его сандалию и больно впился в пятку — Что это, по-твоему? Остров?
— А что это ещё может быть? — удивилась амазонка. — Да, я осматривалась. На запад и на восток кругом море. С севера — горы, скалы, заросли кустов. Судя по всему, остров.
— И, судя по всему, людей на нём нет, — заметил Ахилл.
Пентесилея покачала головой, хотя он шёл впереди неё и не мог этого видеть.
— Люди здесь есть, это совершенно очевидно. Я видела тропы, которые протоптали не звери, видела ветви кустов, явно сломанные человеческой рукой. И дикие козы кинулись от меня прочь, едва учуяв — они знают, кто такой человек. А на небольшой поляне, по которой я прошла, должно быть, недавно паслось стадо — я видела овечий и собачий помёт.
— Если эти люди разводят овец, то они, но крайней мере, не совершенно дикие, — в раздумье произнёс Гектор.
Пентесилея ничего не ответила.
Подъём заканчивался, крутизна утёса сменилась более пологим откосом, и среди трещин камней появились пучки травы и хилые кустики.
Подумав, амазонка снова заговорила:
— У меня какое-то непонятное ощущение... Словно здесь не всё нормально.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Ахилл.
— Не знаю. Странно всё это выглядит. Та часть острова, куда я приплыла, не такая неприступная, как эти утёсы. Там есть неплохая бухта, она далеко вдаётся в берег, и гряда скал защищает её от штормов. Если здесь живут люди и они не дикари, то там должны бы стоять рыбачьи лодки, мог бы быть причал. Ну, положим, причал — уже признак высокого развития, положим, лодки могли убрать на время шторма. Но должны же быть какие-то колья, к которым их обычно привязывают, должно быть что-то, что в этой бухте говорило бы о присутствии людей. Ничего нет. И эти дикие козы, что так от меня шарахнулись... Да, животные пугаются, видя человека, но то был не испуг — то был ужас, смятение, словно я напала на них. У меня ощущение, что здесь обитает страх. Все кого-то боятся.