Именно она когда-то делала нормой завшивленность, гнилозубость, работорговлю и рабскую покорность владельцу. Она же обеспечивала искренность религиозных представлений, легкость отношения к массовым убийствам, нормативность педофилии, пыток и безграмотности. Она же формировала то отношение к людям, которое предлагается сегодня как то, к чему необходимо «возвращаться».
Сегодня для любого из «творцов традиций» не нашлось бы иного места, кроме как на цепи. Или на скамье подсудимых международного трибунала. Изобретенные ими «под себя» и «для себя» правила жизни, понятия о добре и зле — должны были бы быть захоронены вместе с ними, а «могильники» изолированы тщательнее, чем концентраторы сибирской язвы.
Мы знаем, что умышленное или случайное вскрытие могильника с bacillus anthracis гарантирует бедствие. Идеологические «могильники» не менее опасны. А живущая в них древняя зараза еще более живуча, чем сибирская язва. Выпущенная на волю, она весьма своеобразно деформирует поведение человека и в XX, и в XXI веке. Для примера можно вспомнить Третий рейх или «дело Пусси Райот», которое, по сути, является рецидивом известных «процессов о ведьмах».
Но могильник потревожен — и мы видим, с какой скоростью Россия разворачивается строго назад и «обезнаучивается». Меняется мировоззрение масс, выстраиваются очереди к «поясам», вангам, крестам, экстрасенсам, святым и заряженным водам, мощам и иным чурингам.
Участь науки в обществе такого типа, конечно, предрешена. Да и на что она могла рассчитывать в государстве, ориентированном на те «ценности», что стоили жизни и свободы сотням ученых?
Хотя нынешняя позиция религии и заключается в аккуратном повиливании хвостом перед светской ученостью, поверить в искренность церкви можно только в том случае, если допустить, что она порвала со своей догматикой, историей, со своими авторитетами и самой своей сутью. А это не так.
Напомним, что агрессивное отрицание науки не затерялось в веках, вместе с Кормчей Книгой, проклинающей «премудрости бесовские», с архаичными трудами св. Лествичника, Ф. Затворника или Т. Воронежского.
Возьмем относительно свеженького идеолога православия, почитаемого и авторитетного св. Игнатия Брянчанинова. Он откровенно пишет:
«Ученость есть мерзость и безумие перед богом, она — беснование».[5]
«Науки — плод нашего падения, произведение поврежденного падшего разума».[6]
В деле сохранения тотального невежества как нормы заслуги православия несомненны. Именно оно запрещало, изымало или сжигало целыми тиражами книги Гоббса, Локка, Гольбаха, Гельвеция, Вольтера, Фламмариона, Геккеля, Дарвина, Фейербаха, Сеченова и даже Жюля Верна. В XVII веке оно вдохновляло убийства иностранцев-медиков, погромы первых аптек в Москве, изгнание и травлю Ивана Федорова. В XVIII веке — аресты типографов, осмеливавшихся печатать западную научно-просветительскую литературу, как это было с Новиковым. В XIX веке оно же громило анатомические музеи и требовало (устами митрополита Исидора) ссылки И. М. Сеченова на покаяние в Соловки за «Рефлексы головного мозга», анафематствовало писателей и проклинало строительство железных дорог, электричество и наркоз.