Помимо плотных и пустотных, пространство черепа занимают и жидкостные образования, то есть кровь и ликвор.
По догме нейроанатомии, ликвор (цереброспинальная жидкость) занимает не менее 10 % общего объема, и еще десять процентов занимает кровь.[12]
Alias, для вычисления верного объема действующего мозгового вещества необходимо вычесть не менее 25 % внутреннего объема черепной коробки. Это будут очень примерные данные, но все же более верные, чем попытка исчисления объема мозга по общему объему мозгового черепа.
Здесь необходимо уточнение: согласно точке зрения академиков В. Сперанского и С. Блинкова,
«...разница между объемом мозга и объемом черепа увеличивается с возрастом; у новорожденного она составляет 5,7 % от объема черепа, а к 20 годам увеличивается до 20 %».[13]
«В пожилом и старческом возрасте эта разница возрастает до 25–27 %».[14]
Примеров «пророчеств» такого рода в истории анатомии (и сравнительной тоже) множество.
Иными словами, для того чтобы занять в анатомическом пантеоне место рядом с Везалиусом, Бартоллини, Руэффом, Грубером, Эдингером, Пироговым, Добантоном, Евстахием, Сильвием, Шмальгаузеном, Сабботой, Рюйшем et cetera, необходимо на протяжении всей своей жизни демонстрировать исключительную точность оценок (разумеется, соотносительно со своим временем), предельную добросовестность и взвешенность всех суждений.
А. И. Таренецкий, бывший начальником кафедры анатомии Медико-хирургической академии в СПб. (а затем и начальником всей академии), ученик Грубера, друг В. М. Бехтерева, автор безупречных работ по анатомии и патанатомии — безусловно, один из «богов» этого пантеона.
Возможно, он не так знаменит, как Везалиус, Сильвиус или Фаллопий, но научная репутация его безукоризненна, а реальный вклад в классическую анатомию более чем существенен.
Это заставляет проявить величайшую осторожность при попытке переоценить препарат № 1045 фундаментального музея кафедры нормальной анатомии ВМА.
Дело в том, что № 1045, то есть женский скелет, размещенный в зале краниологической коллекции, именно А. И. Таренецким был признан и идентифицирован как «скелет мумии жрицы Озириса времен фараона Шешонка I». (Скелет был измерен и описан проф. А. И. Таренецким в труде Beitrage zur Skelet, und Schadelkunde der Aleuten, Konaegen, Kenai und Koljuschen, в сб. «Записки Императорской Академии Наук в СПб»., т. IX, № 4.)
Вместе с тем закономерны сомнения в том, что данный препарат вообще является древнеегипетским артефактом.
Присмотримся к скелету.
Он, безусловно, очень хорош и великолепно связан, что, впрочем, не удивительно: мы узнаем руку знаменитого препаратора Ендрихинского, этого «Страдивари скелетных вязок». Ендрихинский обладал даром придавать костным останкам удивительную грацию и осанистость одновременно.