Открытая дверь (Рощин) - страница 101

— Догадалась, — Валентина робко отвечает, — а можно тебе, Андрюшенька?

— Чего там у тебя? — спрашиваю.

— Портвейн «Три семерки».

— Давай сюда.

Только я бутылку от Валентины принял, вдруг над моей головой голос репродукторный раздался:

— Андрей Токмаков, зайдите к лечащему врачу!

— Жди здесь, — приказываю Валентине, — я мигом.

Захожу в кабинет главврача, там несколько человек сидят, среди них Борис Олегович и Ирина Анатольевна.

— Как настроение? — Борис Олегович спрашивает.

— Бодрое, — отвечаю, — нацеленное на ударный труд.

— Иди переодевайся, — Борис Олегович приказывает, — и чтобы через десять минут ноги твоей здесь не было. И советую: голый с топором в детских садах не резвись.. Иначе вновь попадешь к нам.

Вот так закончилась бильярдная моя история. Что дальше было, подробно рассказывать не стану, эдак и конца-краю истории моей не видать. Скажу только, что фотокарточка Байрамова на доске Почета уже не висит, а бригадиром у нас теперь Николай. Я тоже в начальники пропихнулся, возглавляю водолазную станцию. Вместо Максимыча. Старик на пенсию ушел. Лом еще в узел завязать мог, а как шестьдесят стукнуло, сразу заявление подал. Огород развел и с внуками возится. Хотя какое с внуками — с правнуком уже! Ксюша ему внучка, а сын ее, выходит, правнук Максимычу. Короче говоря, работой своей я доволен, а вот на личном, как говорят, фронте… Все та же канитель у нас с Валентиной продолжается. Так и не родила еще ребеночка, все сомневается во мне. Ну, это в конце концов ее дело. Мое дело — предупредить. Я свой токмаковский корень прекращать из-за ее сомнений не намерен.

Дверям закрытым грош цена,

Замку цена копейка…

Булат Окуджава

Розовая дверь директорского кабинета, похожая на богатое стеганое одеяло, приоткрылась, и тихий голос произнес:

— К вам можно, Анатолий Иванович?

— Да, да, пожалуйста, — приветливо откликнулся директор заготконторы, вынимая изо рта сигарету, — прошу вас, Елена Александровна…

В кабинет неуверенно и как-то боком вошла бухгалтер Ерашова — немолодая и болезненная на вид женщина с красными заплаканными глазами. В руке бухгалтер держала лист бумаги, а ладонью другой руки прикрывала подрагивающие бесформенные губы.

— Садитесь, Елена Александровна. Слушаю вас, — с лица директора не сходило приветливое выражение, но про себя Анатолий Иванович поморщился, он не любил заплаканных женских лиц. — Что случилось? Рассказывайте!

— Анатолий Иванович, разрешите отпуск за свой счет, — тихо проговорила Ерашова, не отнимая ладони от подбородка.

Анатолий Иванович теперь уже откровенно поморщился и с мягкой укоризной в голосе напомнил: