Юлькин дом напоминал чем-то Петьке громадную лодку, вытащенную на берег и перевернутую вверх дном. Крутая черепичная крыша, скошенная с боков, казалось, лежит на земле, вернее — на кустарнике. Кустарником — густым, с острыми шипами-иглами, сквозь который не пробраться даже курице, — дом был окружен плотным кольцом. Разрывалось это зеленое кольцо только узкой калиткой. За калиткой метался на цепи Фараон — широкогрудая собака со свирепой мордой.
Опасливо поглядывая по сторонам, Петька обошел живую изгородь, пытаясь заглянуть во двор. Рассмотреть двор сквозь густой зеленый кустарник не удавалось. Петька подошел к калитке, Фараон рванулся вперед, вздернутый цепью, поднялся на задние лапы, уставился на пришельца зло и выжидающе. Обрубок хвоста его судорожно подергивался, из оскаленной пасти вывалился язык и трепыхался, словно живая рыбина. Пес смотрел на Петьку, как бы молча приглашая его открыть калитку, проверить свою храбрость. На это решимости у Петьки не хватило. Он перешел на другую сторону улицы, уселся на бревно и стал поджидать Юльку. Странное гнетущее чувство испытывал он сейчас, глядя на Юлькин дом, у которого не было видно окон, одна крыша. Казалось, девочка погребена под этим тяжелым черепичным шалашом злым волшебником, и он не увидит Юльку никогда.
Но вот за калиткой, радостно повизгивая, заметался Фараон, и Петька облегченно вздохнул: Юлька!
По Юлькиному лицу он сразу понял, что вход в дом Одноглазого ему запрещен.
— Не разрешает дедушка тебе приходить, — проговорила девочка и виновато опустила голову.
— Черт с ним! — Петька беспечно махнул рукой. — Обойдемся и без твоего деда.
Юлька присела рядом с Петькой на бревно, подобрала колени к подбородку и, обхватив их руками, примолкла.
Вечерело. Солнце сползало за лес, окрашивая черепичную крышу Юлькиного дома-шалаша в огненно-красный цвет. По улице гонялись на велосипедах мальчишки, где-то играла гармошка и погромыхивал гром.
— От мамы письмо получила, — тихо проговорила Юлька, не отрывая подбородка от колен.
— Что пишет?
— Скоро, наверное, заберет меня к себе. На оленях будем с ней кататься. Она меня любит, и Фараон любит…
— И я люблю.
Непонятно, как вылетели у Петьки эти слова, он совсем не собирался говорить их Юльке. Но девочка, видимо, не расслышала, что он сказал. Она протянула Петьке руку и предложила:
— Пойдем куда-нибудь?
— Пойдем.
Держась за руки, тесно прижавшись плечом друг к другу, они побрели по улице вдоль высоких глухих заборов. Мимо них с гоготом проносились на велосипедах мальчишки, сзади скулил и рвал цепь Фараон. Из окон деревянных домиков глазели на них сморщенные личики старушек и сдобные лица молодух. Петька почти физически ощущал на своей спине их колкие, любопытные взгляды. И удивлялся на Юльку, — она ни на кого не обращала внимания, словно шли они по пустынному острову.