— Хам! Плагиатор! — взвизгнула мама так громко и пронзительно, что Данила отшатнулся от двери и бросился к дивану.
В прихожей зазвенел телефон, Данила услышал громкий голос папы:
— Алло! Здравствуйте! Легки на помине, Людмила Антоновна, мы только что говорили о вас. Как с кем? С супругой, конечно. Ах вот как, письма нашлись?! Очень рад за вас. Нет, нет, извинений не надо. Если вас не затруднит, скажите о своей радости моей супруге. Тасенька! — крикнул папа. — У нас радость! Любовные письма Людмилы Антоновны нашлись! Тасенька, возьми трубочку…
— Пошли к черту! — отозвалась мама. — Подонки!
— Извините, Людмила Антоновна, но супруга посылает вас к черту. Я со своей стороны тоже. И прошу вас забыть этот телефон. Будьте здоровы!
Данила уткнулся лицом в подушку, зажимая глаз. Сколько подобных родительских сцен слышал он и никак не может привыкнуть к ним. Порой ему кажется, что папа с мамой не ссорятся между собой, а разыгрывают какой-то затянувшийся спектакль. Подобные сцены он не раз видел по телевизору. Но сегодня папа сказал: «Развод!» Значит, скоро папа и мама перестанут жить вместе. Если папа так сказал, он не отступится. Не зря дядя Федя зовет теперь папу «настырным мужиком». Зовет с того дня, когда папа получил по почте «сигнал» — первую свою долгожданную книгу. В ту пору даже он, Данила, уже не верил, что у папы появится когда-нибудь книга. Когда Данилу спрашивали в школе, где работает его папа, он смущался и не знал, что ответить. На стройке папа уже не работал, а сидел целыми днями в «кабинете». Писал что-то, стучал на машинке, рвал бумагу. Если в гости приходил дядя Федя, папа начинал нервничать. Дядя Федя сидел на кухне, выпивал, закусывал, вслух рассуждал о том, что негоже здоровому мужику дурить, ловить журавля в небе, отлынивать от настоящей работы. Иногда папа от дяди Фединых слов взрывался гневом и просил его уйти. Дядя Федя громко хлопал дверью, кричал папе из коридора:
— Дармоед! Тунеядец! У жены на шее сидишь!
Данила уже не верил в отца. Папа мало разговаривал с ним, перестал почти выходить на улицу, забросил гантели и все писал, писал. И стал курить, много курить. Из-за табачного дыма, которым наполнена была их комната, у мамы с папой часто возникали ссоры. Но папа уже не мог сидеть в «кабинете» без сигареты и часто спал один на старой бабушкиной кушетке. Просыпаясь иногда ночью, Данила видел за ширмой в свете настольной лампы папину тень на стене и удивлялся: как ему не надоест писать?
И вдруг — книга! Папин роман «Дом строится». В толстой красивой книге уместился не весь даже роман, а только первая его часть. Весь же роман должен был состоять из трех книг. Данила хорошо помнит этот день. Помнит глуповатое от счастливой улыбки лицо папы, вытянутые от удивления лица соседей и учителей, сконфуженного трезвого дядю Федю, бережно листающего книгу. Тогда-то дядя Федя и сказал про папу: «Настырный мужик!» Обнял его и расцеловал. Мальчишки, когда показывал им Данила книгу, не хотели верить, что ее написал его папа, хотя фамилия на обложке написана была крупными золотыми буквами. И только когда он открывал книгу и показывал фотографию отца, сомнения мальчишек исчезали. На снимке папа изображен был таким, каким запомнился Даниле с детсадовских времен. Папа стоял на кирпичной стене в старом своем водолазном свитере, с каской на голове, а за спиной его виднелась стрела башенного крана.