– Чай, пожалуйста, – повторил итиро, думая, что я не поняла.
– Да, да… Конечно, – очнулась я и пошла на кухню.
Сидя за столом, уже затянутый в галстук и крахмальную рубашку, итиро пил чай с солеными крекерами и смотрел на меня неотрывно.
Я чего-то вдруг засмущалась, нервно поправила волосы и плотнее запахнула Кисулин халатик. И сказала, чтобы хоть что-то сказать:
– Твои коллеги в «Астории» совсем тебя потеряли. Наверное, очень нервничают…
– Нет. Они умные и деловые люди, – улыбнулся итиро. – Они каждый день видели меня на аукционе и знают, что со мной ничего не случилось. А те пять ночей, когда я не был в отеле, касаются только меня одного. И тебя, Таня-тян.
– Как у вас все разумно, – слегка раздраженно заметила я.
Он почувствовал мое раздражение и ласково взял за руку:
– Я понял две вещи, Таня-тян, что мы с тобой, к моему великому сожалению, больше никогда не увидимся, и то, что тебе очень нужны деньги.
– Правильно понял.
– Сколько?
– Три тысячи рублей, – усмехнулась я.
– Но у меня нет таких рублей… А в долларах?
– Дели на четыре.
– Семьсот пятьдесят?
– Да.
– Может быть, тебе нужно больше?
– Нет. Только семьсот пятьдесят, – мне хотелось поскорее закончить этот гнусный разговор и остаться, наконец, одной.
Итиро молча достал из пиджака бумажник, отсчитал семьсот пятьдесят «зеленых» и положил на стол. Потом вытащил из-под стола свой кейс, с которым приезжал ко мне на «хату» из гостиницы, положил его на колени, открыл и достал оттуда очень красивые часы, усыпанные маленькими алмазиками. И протянул их мне.
– Я все-таки рискую тебе подарить на память вот эти часы. Это последняя модель для очень состоятельных женщин. Гордость Японии.
Я не слышала, как сигналила Кисуля с улицы, как они с Гулливером открыли дверь своим ключом, не слышала, как они вошли в квартиру.
В комнате на всю катушку гремел «Шарп», а я лежала в горячей ванне со стаканом чистого виски в руке и приканчивала стоявшую рядом бутылку.
Я уже совсем плохо соображала, и поэтому, когда в дверях ванной появились Гулливер и Кисуля с теннисными ракетками в руках, свеженькие, еще не утратившие здорового возбуждения от игры на корте, от хорошей погоды, от общения с нормальными людьми, я только смогла приветственно поднять стакан и, глупо ухмыляясь, сделать глоток в их честь.
– Так-с… Это уже что-то новое, – сказала Кисуля.
– Семьсот пятьдесят баксов… – еле выговорила я заплетающимся языком. – Там… В кухне. На столе. Я их даже не трогала…
Гулливер оттолкнула Кисулю, влетела в ванную и вырвала у меня из рук стакан. Она выплеснула его в унитаз и туда же отправила остатки виски из бутылки. И остервенело стала вытаскивать меня из воды. Но в этом я ей помочь уже не могла…