Марина рисковать не захотела, справедливо полагая, что призрак, даже самый волшебный, плохая защита против АК. Или АКМ.
– Вот, возьми. Как ты думаешь, когда все это разрешится? Вся ситуация?
Аня сунула телефоны в карман и утешила подругу:
– Думаю, дня через два вы домой вернетесь. Только потерпи чуток.
Маришка смотрела с громадной благодарностью.
– Ань…
– Только не спрашивай – как.
Маринка и не собиралась.
– Я тебе очень благодарна. И Эрешу. И… если я что-то могу сделать, чем-то помочь, ты только скажи. Я сразу…
– Марин, потом сочтемся, – отмахнулась Аня.
Эреш тем временем занимался своим делом.
Он полез в подпол и чем-то там загремел под чутким руководством деда Михея. А потом выбрался, нежно прижимая к груди большой металлический ящик.
Недолго думая, сгрузил его на стол, набрал код на замке и открыл.
Маринка взвизгнула и шарахнулась.
Поверх коробочек, сверточков и прочего лежала отрубленная рука. Мумифицировавшаяся и выглядящая не слишком аппетитно.
– И нечего так орать, – проворчал дед Михей. – Якорь-то нужен был…
Эреш, недолго думая, перегрузил руку в целлофановый пакет из сетевого магазина, а потом выбрал еще два свертка. Оставил все это добро на столе и опять полез в подпол. Прятать ящик.
Дед Михей заколебался в воздухе, как некачественная голограмма.
– Эх, тяжко. А уходить пока нельзя…
– Я правильно понимаю, деда, ты себе из руки сделал… якорь? – уточнила Лида, которая все это время скромно сидела на диване и не лезла в разговоры.
– Дождаться надо было, – буркнул дед, но было видно, что ему приятно. И обращение, и любопытство ведьмочки… – не брезгуешь?
Лида покачала головой.
– Кто хоть раз за лежачим больным ухаживал – навек брезгливости лишится.
Дед кивнул головой и заколебался еще больше.
– В род тебя примем, сейчас обряды проведем, а потом все вернешь на место. Мне пока уходить нельзя. Вот как готова будешь, тогда меня и выгонишь навсегда.
– Дед!
Старый ведьмак фыркнул:
– Ты не думай, мне это будет не в тягость. В радость только. Хоть отдохну наконец.
– Смерть? – Аня не могла этого принять. Для нее смерть была страшной. Вот она была, жила, разговаривала, и все заканчивается в один момент. А потом как? Точных данных-то нет, а верить…
Для веры данных маловато.
Ведун пожал плечами, колеблясь, как улетевшее с веревки белье.
– Это страшно, когда неизвестность. А я знаю, что там будет. Знаю, кто меня встретит. Знаю, куда пойду… и чего тут страшного? Эх, люди… неизвестности вы боитесь, а ведь знали правду, знали… Сами все позабыли, сами сказок себе придумали, да поверить не получилось.