Теперь она была в брачном возрасте — и недавно осознала, что в Хейле «возраст, в котором можно вступить в брак» означало заодно и «возраст, в котором можно стать убитым». У Венеры были три сестры, и когда-то было трое братьев. Теперь их стало двое, и некогда близкие девочки из семьи начинали активно плести заговоры друг против друга. У мальчиков все крутилось вокруг порядка престолонаследия, у девочек — вокруг замужеств.
Несколько дней назад на торжественном обеде кто-то употребил изумительное слово: воздействие. Рычаги воздействия — это то, что ей нужно, решила Венера. И ее мысли обернулись к старым фамильным трагедиям и тайнам, поглощавшим ее внимание еще в детстве.
Сегодня она оделась в коричневую блузу и панталоны девушки-служанки, и крылья за ее спиной были не оранжевыми бабочкиными, и не из розовых перьев, а из бежевого полотна. Ее волосы перехватывала тускло-коричневая тряпица, и она взвилась в городской воздух босиком. В сумке на поясе — немного денег, пистолет и кукла с фарфоровой головкой. Она знала, куда направляется.
Скверные кварталы начинались примечательно близко к дворцу. Этот факт мог бы как-то соотноситься с царственной привычкой просто выкидывать мусор с дворцового колеса, не задумываясь о траекториях и скоростях. Нельзя, однако, винить одни лишь высшие классы в том зловонии, которым повеяло на Венеру, пока она летела к месту назначения. Она не чувствовала отвращения; напротив, запахи и крики людей заставляли ее сердце возбужденно биться. С малолетства она часами просиживала, прильнув глазом к подзорной трубе, глядя, как вращаются эти окрестности и горожане по мере поворота дворца. Она знала местность — просто никогда там не бывала.
То, к чему приближалась Венера, не с чем было сравнить, кроме застывшего взрыва. Даже дым (которого там было полно) стоял недвижно, вернее, двигался не быстрее воздуха, просачивавшегося сквозь сотни кубов, шаров и бесформенных фигур, считавшихся здесь зданиями. Все непривязанное повисало в воздухе и постепенно дрейфовало; это означало, что мусор, шерсть животных, шары грязной воды, щепки, клочки ткани — все вносило в облако свой вклад. Когда давящий летний штиль нарушался и тугой ветер наконец проскальзывал по этим местам, половину массы квартала начинало просто сдувать прочь как мякину. В настоящий момент все это болталось вокруг Венеры, которая сделала нырок и устремилась к серому блокгаузу, своему назначению.
Ее дела в здании были недолги, но каждая деталь сделки, казалось, врезалась в память — ведь здесь были люди, не знавшие, кто она такая. Это было восхитительно, когда для разнообразия с тобой обращаются так же, как обращаются меж собой слуги и обычные люди, — восхитительно и поучительно. Никто не открыл для нее дверей; ей пришлось открывать самой. Никто не провозгласил ее приход — ей пришлось прочистить горло и попросить человека за стойкой помочь ей. И ей пришлось