— А не сами ли мы их сюда привели? — сказал до сих пор молчавший Грек.
— Считаешь?!
— Предполагаю. И не связано ли это сами знаете с чем? По нашим следам они сюда и пришли.
— Предположить можно все что угодно, — не согласился с ним Гудрон. — Мы по воде больше часа брели. Непременно след должны были сбить.
— Это мы так думаем, что должны были. Ладно, все это лирика. Главное, они здесь, и нам нужно принять решение.
— А что тут решать? — не давая Греку высказаться, перебил его Гриша. — Просто ждем. И молимся, чтобы эти твари нас не унюхали.
— Сноуден, что-то я раньше не замечал твоей набожности. — Несмотря на всю серьезность ситуации, Гудрон и тут не стерпел.
— Станешь тут… набожным, — буркнул тот. — В падающем самолете атеистов нет.
— Не очень-то мы пока и падаем.
— Это только пока.
Я представил, как меня мертвого, а возможно, еще живого, жрут гвайзелы. Только не это! Погибнуть — другое дело. Но чтобы закопали. Хотя и там черви съедят. Но черви всех без исключения едят. И все равно не хочу, чтобы именно гвайзелы. Наверное, дело в том, что именно человек — вершина пищевой цепочки, и это ему положено жрать все, что только съедобно. А тут его самого сожрут, как обычную овцу. Непорядок. Жаль, что гвайзелы этого не понимают. Пойти им и объяснить? Так, а если в итоге всех сожрут черви, не они ли и являются вершиной той самой цепочки? Сложный вопрос, по-настоящему философский.
— Чего лыбишься, Теоретик? Не самое подходящее время нашел!
Мне действительно не удалось удержаться от улыбки. Гудрон полностью прав: не та сейчас ситуация, чтобы рассуждать о сущности бытия. А тот уже успел обратиться к Греку:
— Георгич, так что хотел сказать-то? Может, попытаемся смыться отсюда по-тихому, пока им до нас дела нет? — И сам же себе ответил: — Нет, не получится незаметно.
— А хотел я сказать, вернее, спросить вот что. Что будем делать в том случае, если гвайзелы на них нападут? Отсидимся в сторонке или попытаемся помочь с ними справиться?
Вот уж у кого лицо оставалось непроницаемым, так это у Грека. Как маска. И цвет обычный. Наверное, потому он и главный. А не Гриша. Или даже Янис. Который как будто бы тоже выглядит спокойным, но покусывает нижнюю губу, чего раньше за ним не замечалось.
— Кому помочь?! — после минуты всеобщего молчания спросил Гудрон. — Этим, что ли?! Которые поджидают нас здесь совсем не для того, чтобы хлебом-солью встретить! Георгич, ты чего?! С дуба рухнул?!
— То есть ты против.
— Еще бы нет. — Гудрон хотел что-то добавить, но Грек заткнул ему рот легким взмахом ладони и обратился к Сноудену: