Все то время, пока мы пробирались через болото, я проклинал свой ФАЛ за его вес. И еще себя — за то, что не выбрал что-нибудь полегче. Вскидывая ФАЛ сейчас, поразился, насколько он вдруг стал легким, почти невесомым. И как неудобен у него прицел, в который все не могла попасть морда гвайзела, прыгающая в такт моим трясущимся рукам.
Стрелял я, бешено палили вокруг меня, а зверь все не падал. Казалось, он не кинулся на нас, только сдерживаемый градом направленных в него пуль. Наконец гвайзел медленно завалился на бок, и в него, уже агонизирующего, каждый выстрелил еще по несколько раз.
— Да неужели?! — воскликнул Янис.
И столько изумления было в его голосе, что уже только по одному этому было понятно: мы совершили нечто необыкновенное.
— Уходим, уходим, уходим! — Грек даже не пытался скрыть волнения. — Теоретик, держись в центре.
Следующие час или два мне запомнились тем, что приходилось бежать изо всех сил. Ноги подкашивались, глаза заливал жгучий соленый пот, а сердце колотилось так, как стучит оно после ночного кошмара. Трудней всего пришлось Греку и Янису. Они бежали последними, и им приходилось постоянно оглядываться. Мне было совершенно непонятно, как они умудряются выдерживать такой темп.
Наконец мы влетели на вершину какого-то холма, полностью лишенную растительности, и потому с нее хорошо было видно далеко вокруг. Вероятно, это и стало причиной остановиться именно здесь. Мы сели друг к другу спинами, прижавшись плечами, образуя круг и держа оружие наготове. Посидели, отдышались и заговорили. Я, правда, молчал, потому что не совсем понимал, о чем именно идет речь.
— Как будто бы одна была, — сказал Гриша. — Да и самка ли?
— Точно самка. Без всяких сомнений. — Уверенности в голосе Яниса хватило бы на троих.
Но не для Гриши, который спросил у Грека:
— Командир, а ты что думаешь?
— Как будто бы самка. Рыжеватая полоса по пластинам на хребте. И на боках подпалины. Самцы, они одноцветные. И куда крупнее. Хотя полностью не уверен. У молоди тоже бывают и полосы на спине, и подпалины на боках.
Сам я не увидел на теле гвайзела ни полос, ни подпалин. Запомнилась только огромная оскаленная пасть, полная темных, почти черных клыков, в которую я и старался угодить. И еще смрад из ее пасти, хотя разделяло нас несколько метров. И если это самка, то какие же тогда самцы?!
— А что, это так важно? Самка или самец? — наконец-то подал голос и я.
— Очень! Я бы даже сказал — жизненно важно. Проф, у тебя лучше получится, объясни, — сказал Янис.
Тот отказываться не стал.
— Понимаешь, Игорь, у этих созданий непонятно чьего авторства — то ли Бога, то ли дьявола, то ли свихнувшейся в этом мире эволюции — между самцами и самками огромнейший дисбаланс. В пользу самцов. Мало того что самки производят потомство раз в несколько лет, причем всегда единственного детеныша, так еще и в большинстве случаев самца. И потому самки у них редкость. В том случае, если мы убили самку, да еще во время гона, ничего хорошего ждать не приходится. Если поблизости кружат самцы и они найдут ее мертвой, месть станет целью всего их дальнейшего существования. А память у них отличнейшая! Чтобы ты не сомневался, могу привести достаточное количество фактов мести гвайзелов. Но что самое плохое, если узнают о том, что мы убили самку, нас и среди людей ждет незавидная судьба. Изгоев, если быть точным.