Но бабуля понимала мою боль. В конце концов, моя мама, Аманда, была ее дочерью.
Коул изучал меня какое-то время, прежде чем открыть дверь лимузина и выйти. Очевидно, что мы остановились в какой-то момент моих рыданий.
— Бабушка?
— Привет, малышка. Не ожидала услышать тебя так поздно. Ты в порядке?
Сам факт того, что она знала, что это была я, немного улучшило мое настроение. Я планировала быть полегче с этим, сказать ей мягче, но это было слишком много услышать ее голос.
— Я не в порядке. Я так далека от этого, — зарыдала я. — Я видела маму сегодня вечером. Я увидела ее, бабушка, вживую. Она… — и слова просто полились. Я рассказала ей все о том, как она выглядела, каждую деталь о девочках, о ее ногтях. Я не прекращала говорить до того момента, пока это все не было в воздухе, в пространстве, либо где, где черт возьми, ловил сигнал телефона. Я ожидала, что она тоже будет плакать. Что будет огорченной, расстроенной, немного потерянной, как и я. Но она такой не была.
— Я знаю, малышка. Я знаю, где она.
Ее слова ошеломили меня, заставляя мое сердце ухнуть вниз.
— Что ты имеешь в виду, что ты знаешь?
— Она оправила мне несколько писем за эти года. Она…
— О чем они? — прохрипела я, паника клокотала внутри меня. Что, если она спрашивала обо мне? Что, если она хотела увидеть меня, но бабуля никогда не говорила мне? Эта вероятность заставила меня съежиться.
— Ты не захочешь знать.
— Я не хочу знать? Как ты могла утаивать это от меня? Мне нужно знать, бабушка!
Она вздохнула на том конце, и я знала, что она собирается выдохнуть дым от ее сигареты. Тотчас я могла почувствовать его, тот запах был чисто ее. Цветы и дым. Запах детства. Я могла представить, как она выглядела, кислород воткнут ей в нос, ее рука дрожащая, в то время как она держала свою сигарету.
— Они писала мне, чтобы сказать о своей новой жизни. О том, как ей было лучше без меня, тебя и Артура. Она писала жалкие вещи, Джулия. Вещи, которые тебе не стоит знать.
— Она вообще сказала тебе, почему она ушла? — это был единственный вопрос, на который я хотела получить ответ сильнее всего, но никогда его не задавала.
— Она сучка, Джулия. Эгоистичная сука. Ты знаешь это.
— Я знаю это, — безобразный смех вырвался из моих уст. — Но говорила ли она…
Она затихла на мгновение, прежде чем снова вздохнуть.
— Она никогда не говорила. Я спросила ее только раз, после того, как она отправила мне свое первое письмо. Тебе было тогда десять или одиннадцать, наверное, когда оно пришло. Я оправила ей сразу же назад, так как на нем был обратный адрес, — она сделала паузу. — Я задала ей этот вопрос. Но когда она написала мне спустя три года, то она не упоминала это.