— Тебе так сложно ответить на вопрос? — Глядя сквозь окно на темноту улицы, спокойно поинтересовался я.
Давина помолчала, раздумывая над моими словами, а затем нехотя всё же сказала:
— Восемьдесят.
Я всё-таки идиот. Потому что восемьдесят — это всего десять лет, как не ребёнок.
А ещё восемьдесят — это на двести тридцать лет меньше, чем триста десять.
Ну и последнее: восемьдесят — это отличная причина для разрыва нашей помолвки.
Давина
— Надо поговорить. — Серьёзно произнёс мой женишок, продолжая созерцать что-то прекрасное за окном.
Если бы это что-то не было прекрасным, то он бы и не смотрел на него вот уже несколько маэ, верно? А так мне даже самой уже интересно было, что же он там такого увидел.
— Давай поговорим, — согласилась, не видя причин отказываться.
И, соскользнув с кровати, подошла-таки к Акару и прижалась носом к стеклу.
Клянусь, его рваный выдох я расслышала отчётливо! Но как-то не предала этому значения, продолжая смотреть на тёмную улицу. В итоге не выдержала:
— И что ты тут такого интересного нашёл?
Ещё один вдох, в этот раз раздражённый, а затем эор отошёл, опустился в кресло и решил всё же начать разговор:
— Мне не нужна эта помолвка.
И вот так, всего одной спокойной фразой он надёжно завоевал моё внимание и если не уважение, то что-то очень похожее.
Развернувшись на пятках, я посмотрела на него вначале недоверчиво, а затем вопросительно. Акар же выглядел совершенно, абсолютно спокойно, будто это ничего и не значило. Хотя, если подумать, для нас, совершенно посторонних ведьмы и эора, это действительно ничего не значит. Просто неприятность, общая, как оказалось, от которой мы оба стремимся избавиться.
— Я тебя внимательно слушаю, — искренне заверила его, ещё просто боясь радоваться своей удаче.
Неужели я зря на эора наговаривала и он оказался нормальным и адекватным? Неужели не он выступил зачинщиком этого безумия под названием «Помолвка»? И более того: неужели он сам собирается от свадьбы отказаться?
Удивительно, вот просто удивительно! Я поэтому и остерегаюсь радоваться: вдруг он посмеётся, назовёт меня глупой и скажет, чтобы я не мечтала, потому что ни от чего отказываться он не собирается.
Акар посмотрел на меня очень серьёзно, будто тоже сомневался в искренности моих намерений. И тогда он сказал такое, после чего я невольно вцепилась руками в подоконник за своей спиной:
— Ты с Мирой одного возраста?
Кто бы только знал, скольких усилий мне стоило сохранить заинтересованное выражение лица и не воскликнуть потрясенное «кахэш!».
Очень хотелось, честно. А ещё хотелось выйти куда-нибудь и просто переварить мысль: «Он знал».