Развернувшись обратно к Акару, я поняла, что не такой уж он и гневный. В сравнение с тем, каким он появился, он вообще довольным выглядел, у него даже смешинки в чёрных глазах блестели, хоть выражение лица и продолжало оставаться бесстрастным.
— Ну и что ты сделала? — Спросил он у меня одновременно осуждающе и скучающе.
И вот если бы он этот вопрос прорычал там, прошипел или ещё как-нибудь гневно изложил, я бы промолчала, а так, опустив взгляд, поводила носком туфли по земле и честно призналась:
— Любовное зелье, — не вытерпела, вскинула голову и с восторгом поделилась своей радостью хотя бы с этим эором: — причём сложное, мощное и древнее. Я его очень давно в одной книге вычитала, думала, не пригодиться, а сегодня готовила первый раз и по памяти все ингредиенты подбирала. И оно у меня получилось, представляешь? Оно работает!
Наверно, что-то в выражении моего лица было очень смешным, потому что Второй Правитель Эрийна с трудом сдержал улыбку, глядя на меня сверху вниз с добрым снисхождением. Он просто смотрел и ничего не говорил, но под его взглядом мне стало как-то неловко.
Гордо вздёрнув подбородок, я добавила уже куда спокойнее:
— И вообще, ты мне спасибо должен сказать, потому что я тебя только что он надоедливой бывшей избавила.
Даже намёк на радость мгновенно пропал с его лица, будто его там никогда и не было, после чего у меня с заметным напряжением спросили:
— Что она успела тебе наговорить?
Я подумала, припомнила примерно так всё, особенно ярко мне вспомнились богатые на подробности рассказы о способах примирения этих двоих. А потом посмотрела Акару прямо в глаза и промолчала.
— Давина, скажи мне, — не оценив мой молчаливым протест, с раздражением в голосе приказал эор.
Будь я просто айриной, я бы подчинилась. Будь я даже его айриной, я бы подчинилась. Да даже будь я его ведьмой, я бы подчинилась.
Но меня с ним не связывало совершенно ничего. А после слов Инты, сомневаюсь, что в принципе будет что-либо связывать. Мне в красках описали мои недостатки, неоднократно заявив, что Акар на такое не ведётся.
Обидно. Очень-очень обидно, особенно после того, как я его неделю из головы выкинуть не могла. Но такова жизнь, против неё не попрёшь.
И я сделала, возможно, самую большую ошибку в своей жизни: просто промолчала. Не отвела взгляда от его глаз, не смутилась, не испугалась. Просто не стала говорить ему о всех тех гадостях, что услышала за время беседы с Интой. Я большая девочка, жаловаться не в моих правилах, а жалость, которой меня сейчас попытаются накормить, мне и в гробу не нужна.