По слухам, которые так или иначе достигали Светланиных ушей благодаря общим знакомым, она знала, что отец с тётей Любой уже давно перебрались в Москву насовсем. Связи Костровой пригодились: была оперативно продана роскошная квартира в Речном и приобретена пусть не такая роскошная, но всё-таки приличная «двушка» в центре столицы. Тётя Люба по-прежнему фарцевала, официально исполняя обязанности заведующей очередным комиссионным магазином, отец возил кого-то из крупных московских начальников, а Шурик, благополучно отучившись и получив диплом, быстренько выскочила замуж за сына кого-то важного чиновника и родила — тоже, кстати, девочку. Жили они все, несмотря на смутное время, весьма пристойно, в достатке: в те годы как никогда ценилось умение доставать абсолютно всё: алкоголь, мясо, одежду, а уж этим искусством Кострова владела в совершенстве.
— Извини, — шепнула мама, заметив округлившиеся глаза Светланы при виде отца. — Он сам позвонил и предложил свою помощь. Я подумала… ну, пусть лучше уж он, чем вызывать такси или напрягать знакомых с машиной, правда?..
Откуда папа прознал о её беременности и родах, ни Светлана, ни мать не ведали. Возможно, прочитали в какой-нибудь газете. А может — и эта версия выглядела наиболее вероятной — сболтнул кто-то из общих приятелей, ведь тётя Люба по-прежнему дорожила своими связями и заводила всё новые и новые знакомства, в том числе и в артистических кругах.
Светлане было, по большому счёту, всё равно, кто именно отвезёт её после больницы домой — она жутко устала за эти дни. Ну, отец — так отец… Тем более мама на этот раз вела себя смирно и не истерила, всю дорогу подчёркнуто храня холодное молчание. Только один раз она обратилась к бывшему мужу напрямую: когда он растерянно замешкался на крыльце роддома, увидев худенькую, бледную, шатающуюся от слабости дочь с одеяльцем, перевитым розовыми лентами, в руках. Он неуклюже попытался её обнять, одновременно протягивая ей букет цветов и бормоча корявые поздравительные фразы. Вот тогда-то мать сердито взглянула на бывшего мужа и скомандовала:
— Возьми внучку на руки… дедушка! — и отец торопливо, почти испуганно, подчинился, аккуратно приняв свёрток из рук Светланы, но при этом стесняясь откинуть уголок одеяльца, чтобы заглянуть в лицо младенцу.
Он не перекинулся с дочерью и парой слов, пока они ехали домой. В квартирке у Светланы, неловко потоптавшись по тесной прихожей, отец положил на край кухонного стола коробку с купленным тортом и поспешно откланялся.
— Поздравляю, доча, — ещё раз сказал он, пряча глаза и смущённо целуя Светлану в щёку. — Береги себя и девочку.