– Не хотелось бы говорить об очевидном, Кэрроу, но, тем не менее, ты одна из них.
– Я нетипичный пример, – отрезала она. – Я получила хорошее образование. Я не трачу времени на мычание по поводу посуды и прочих глупостей. И я считаю, что тех, кто этим занимается, на пушечный выстрел нельзя подпускать к голосованию, а уж о парламенте я и не говорю. Господи, если бы женщины получили туда доступ, наша внешняя политика стала бы зависеть от формы бакенбардов кайзера. Пусть только кто-нибудь попросит меня подписать петицию, он сразу получит от меня пинка. Клянусь! – она сделала паузу. – Ты, кажется, обещал угостить меня вином?
– Да, – улыбнулся Мацумото. – Если ты вернешься со мной в Новый колледж.
– Да, пожалуйста.
– Ты странная. Надеюсь, ты это понимаешь.
– Я понимаю, – вздохнула она. – Это белое вино? Красное по вкусу напоминает мне уксус.
– Конечно, это белое вино, я ведь японец. Давай пройдемся пешком, если ты не возражаешь, сейчас стало гораздо прохладнее, – предложил он, указав на затянутое облаками небо.
– С удовольствием.
На ходу он взял ее под руку.
– Должен отметить, мне не нравится твое платье. Оно просто ужасно. У моей одежды покрой гораздо изящнее.
– Это так. Можно мне надеть твой пиджак?
– Конечно, – он набросил пиджак ей на плечи.
– Это не тот пиджак, в котором я ходила сегодня, у него твой запах.
– Я хочу поберечь свой новый пиджак. Кстати, печенье оказалось очень вкусным.
Ветер усилился, и Грэйс вдела руки в рукава, но затем остановилась. На каждом рукаве было только по одной серебряной пуговице, и эти пуговицы были сделаны в форме ласточки. Она посмотрела на Мацумото.
– Они очень красивые.
– Да, тебе нравится? Я их специально купил. У меня всегда была слабость к ласточкам. Ребенком я часто смотрел на их стаи, стоя на стенах замка. В Японии очень много ласточек, их стаи в полете принимают порой удивительнейшие очертания. Глядя на них, понимаешь, почему в Средние века люди считали их ду́хами или чем-то вроде. Для меня это память о доме.
Грэйс вынула из кармана часы и показала ему филигранную ласточку. Мацумото почти никогда не говорил о Японии. То есть, конечно, он мимоходом упоминал о ней, чтобы подчеркнуть несовершенство англичан, но при этом никогда не рассказывал ей о жизни там. Она ошибочно считала, что он просто не думает о Японии.
– Можно посмотреть? – с улыбкой спросил он ее.
Грэйс передала ему часы. Мацумото стал вертеть их. Фигурка ласточки сохраняла вертикальное положение независимо от того, в какую сторону он поворачивал часы.
– Что-то мне это напоминает, – пробормотал он; его черные глаза приобрели неожиданно жесткое выражение. – Чья это работа?