– Нет, тогда бы меня звали Кэйко. А я – Кэйта. Твоя идея о грамматическом обозначении пола субъективна и национально обусловлена.
– Что это значит? – огрызнулась она.
– Бестолочь, – сказал он. – Занимайся своим делом.
Она фыркнула, но повиновалась.
– Для чего это? – спросила она.
Мори уже надел было очки, но теперь снова их снял.
– Ты замечала, что, когда заводишь пружину, а потом отпускаешь, чтобы она раскрутилась, то сначала она делает это быстро, а потом замедляется? – спросил он.
Она кивнула. Таниэль тоже внимательно слушал.
– Пружины регулируют ход часов. Нельзя, чтобы часы сначала спешили, а потом стали отставать. И вот, если ты намотаешь эту цепь на пружину, а другой ее конец намотаешь на конус – заводной барабан, – часы будут идти равномерно. Современные часы устроены по-другому, поэтому сейчас почти никто не делает такие цепи. Кроме того, даже если кто-то и захочет, он вряд ли сможет сделать цепь. Уж очень у нее крошечные звенья. Я за час сумел сделать только четыре звена.
– А Шесть может сделать сто пятьдесят, – расплылась в улыбке довольная Шесть.
Мори снова водрузил на нос очки.
– Кэйта впечатлен.
Он посмотрел на Таниэля и поднял брови, как бы спрашивая, почему он до сих пор стоит и даже не снял шляпы.
– Простите, я следил за вашими объяснениями.
– Вы что-нибудь понимаете в механизмах?
– Я… иногда налаживаю телеграфные аппараты.
– Садитесь, – сказал Мори и, когда Таниэль сел, разложил перед ним полусобранный часовой механизм, пружину и шесть или семь шестеренок. Он осторожно разъединил шестеренки и показал Таниэлю, как крепить их на оси, каким образом они сопрягаются и как их шлифовать. Он наклонился к Таниэлю, и тот ощутил исходивший от его кожи и одежды запах лимонного мыла. Тембр его голоса и втекающий через открытую дверь теплый летний воздух заставили Таниэля мысленно перенестись куда-то далеко от Лондона. Когда он поднял глаза, ему странно было увидеть за окном средневекового вида улочку и остановившийся у обочины черный кэб.
– О, это Фэншоу! – воскликнул он.
Шесть явно заинтересовалась, и Мори пихнул ее:
– Нельзя!
– Я ничего не сделала!
– Иди поиграй в саду, если не хочешь, чтобы тебя арестовали и отослали в Австралию.
– В саду нечего делать, – заныла она.
– Ну знаешь, в саду есть кошка, феи и лейка. Тебе уже пять лет, придумаешь, что с ними делать.
– Феи? – повторила она, подняв на него глаза.
– Хм?
Фэншоу еще не успел подойти к дверям, а Шесть уже выскочила из комнаты.
– Она ведь, наверное, огорчится, не найдя фей? – сказал Таниэль.
– Я сделал несколько, так что найдет.