— Но он тоже может меня послать подальше, — добавила она тем не менее.
— Правильно.
— Но вы в это не верите?
— В игре вероятностей я делаю ставку на алчность. Уж больно ты для него привлекательна как агент. Приняла ислам, порвала со своей средой, достаточно управляема и… красива. Он просто обречен на то, чтобы мечтать поскорее тебя завербовать.
Последний аргумент вогнал ее в краску, и она мысленно себя отругала за глупость. Но Микаэль всегда был настолько серьезен, холоден и казался таким отстраненным, что едва ли она могла ожидать от него такого чисто мужского суждения об ее внешности.
— Воспользуйся передышкой и хорошо проведи выходные, а вечером в понедельник продолжим.
Дилан еще наслаждался своим любимым десертом — фланом, — когда ему сказали, что его зовет Лювна. Обеспокоенный, он ринулся к ней в кабинет. В прошлый раз, когда его вызвали прямо с занятий, Лео сообщил нечто такое, что выбило у него почву из-под ног, подорвав самые основы его еще совсем недолгой жизни… Что могло произойти на этот раз?
— Прошу тебя, присядь, пожалуйста, — попросила Лювна.
Он подчинился.
— Хочешь пить?
— Нет, спасибо.
— А я принесу себе воды. Буду здесь через пару минут.
Вернувшись, Лювна поставила стакан на стол, открыла ящик и достала оттуда кусок черной ткани.
— Сейчас мы выполним с тобой небольшое упражнение.
— Упражнение?
— Это входит в процесс обучения.
Ах, вот оно что! Успокоившись, Дилан начал дышать ровнее.
— Надень это на голову.
Он взял в руки что-то вроде капюшона, в котором не было отверстий. Сейчас он полностью погрузится в темноту.
— Я… не хочу.
— Надевай, — повторила она. — Ты мне доверяешь или нет?
— Конечно, доверяю.
Словно получив приказ нырнуть в бездонное озеро, подросток сделал глубокий вдох и натянул на голову колпак. Горячее сдавленное дыхание вырвалось у него через нос, и сердце заколотилось от страха задохнуться.
Но ему нечего бояться, нужно было просто довериться во всем Лювне.
— Постарайся описать как можно точнее эту комнату.
— Но… я не обращал внимания… Ведь я не был в критической ситуации.
— Я тысячу раз повторяла, что ситуация становится критической, лишь когда появляется непосредственный риск. Иными словами, когда становится слишком поздно. И я просила вас выработать в себе привычку автоматически визуально запоминать места, в которых вы оказываетесь, и расположенные там предметы, чтобы эта привычка постепенно перешла в рефлекс. Или не просила?
— Да, это так… Но мы ведь в Институте!
Голос его звучал слабо, как это случалось порой в его ночных кошмарах.
— Именно в Институте вы учитесь и тренируетесь, что здесь не так?