— Я хочу услышать пленку, — сказала я.
Марино потер лицо руками, и, когда взглянул на меня, глаза у него были красными и полными слез.
— Не подвергай себя такому испытанию.
— Я должна.
Он решительно поднялся из-за стола и вышел. Вернувшись, Марино открыл пластиковый пакет, внутри которого лежал магнитофон с микрокассетами, установил его на столе, перемотал часть пленки и нажал на кнопку воспроизведения.
Кухню наполнил голос Эбби.
— …Я просто пытаюсь взглянуть на события с вашей стороны, но это не объясняет, почему вы разъезжали по ночам и расспрашивали людей о том, что вам хорошо известно. Например, как проехать в то или иное место.
— Послушайте, я уже говорил вам о наркотиках. Вы пробовали наркотики?
— Нет.
— Как-нибудь попробуйте. Под их воздействием вы начнете совершать множество из ряда вон выходящих вещей. Вы, например, можете заблудиться, но думать, что знаете, где находитесь. Затем неожиданно понимаете, что заблудились, и вынуждены спрашивать дорогу к нужному месту.
— Вы сказали, что больше не употребляете наркотики.
— Никогда больше. Никогда. Моя большая ошибка. Никогда снова.
— Что вы можете сказать по поводу предметов, найденных полицией в вашем доме?.. Ну…
На пленке был отчетливо слышен звонок входной двери.
— Да. Подождите.
В голосе Спурриера прозвучало напряжение.
Послышались затихающие шаги. На заднем плане звучали неразличимые голоса. Я расслышала, как Эбби пошевелилась на кушетке. Затем раздался недоуменный голос Спурриера:
— Подождите, вы не знаете, что вы…
— Я отлично знаю, что делаю, негодяй! Нарастая, звучал голос Пэт Харви:
— Это мою дочь ты заманил в лес!
— Не понимаю, о чем вы…
— Пэт. Не надо! Пауза.
— Эбби? О Господи!
— Пэт. Не надо, Пэт.
Голос Эбби был скован страхом. Она судорожно вздохнула, когда что-то тяжелое опустилось на кушетку.
— Отпустите меня!
Движение, быстрое дыхание, затем вскрик Эбби.
— Стой! Стой! Звук выстрела. Еще один и еще. Тишина.
Усиливающийся звук шагов по полу. Тишина.
— Эбби? Пауза.
— Пожалуйста, не умирай, Эбби…
Голос Пэт Харви дрожал так сильно, что я едва узнала его.
Марино взял магнитофон со стола, выключил и сунул обратно в пакет. Потрясенная, я не сводила с него глаз.
Субботним утром после похорон Эбби я подождала, когда рассеется толпа, и затем медленно пошла по тропинке, вившейся в тени магнолий и дубов, листья которых поблескивали на мягком весеннем солнце.
Похороны Эбби были немноголюдными. Я встретила нескольких ее коллег по Ричмонду, пыталась, как могла, успокоить родителей. Приехал Марино. Марк тоже приехал. Он крепко прижал меня к себе, затем ушел, пообещав в конце дня зайти ко мне. Мне нужно было поговорить с Бентоном Уэсли, но прежде необходимо побыть несколько мгновений одной.