Я понимала, что на самом деле он страдал. Он сидел совершенно опустошенный, и сердце мое, когда я смотрела на него, ныло от боли. И в то же время симпатии мои были на стороне его жены, ведь Марино очень нелегко любить.
— Ты хочешь, чтобы она вернулась?
— Мне кажется, я встретил ее еще задолго до того, как родился. Но теперь мне надо посмотреть правде в глаза, доктор. — Он вскинул на меня страдающие глаза. — Моя жизнь пошла прахом. Вечно считаешь копейки, вечно тебя выдергивают посреди ночи на какое-нибудь очередное задание. Планируешь отдохнуть, а тут опять что-то происходит, и Дорис снова распаковывает чемоданы и сидит дома, как, например, случилось на уик-энд перед праздником День труда, когда пропали Харви и ее дружок. Это было последней каплей, переполнившей ее терпение.
— Ты любишь Дорис?
— Она этому совершенно не верит.
— Может быть, ее просто необходимо уверить в этом, — объяснила я. — Надо показать ей, насколько сильно ты любишь ее и нуждаешься прежде всего как в женщине.
— Что-то я тебя не пойму, — озадаченно спросил он. «Вряд ли он когда-нибудь это поймет», — с тоской подумала я.
— Просто заботься о себе сам, — объяснила я ему. — Не думай, что она должна постоянно печься о тебе. Может быть, тогда все пойдет по-другому.
— Я не зарабатываю достаточно денег, в этом-то вся причина.
— Уверяю тебя, для твоей жены деньги не главное. Ей просто нужно, чтобы ее замечали и любили.
— А у него большой дом и совершенно новенький, привезенный из Нью-Йорка «крайслер» с кожаными сиденьями и другими причиндалами.
Я ничего не ответила.
— В прошлом году он провел свой отпуск на Гавайях, — озлобленным тоном сказал Марино.
— Дорис прожила с тобой жизнь. И это ее личное дело — выбирать Гавайи или что-то другое…
— Гавайи — всего лишь приманка для туристов, — отрезал он, закуривая. — А по мне — нет ничего лучше местечка чем Багз-Айленд, где можно хорошо порыбачить.
— А тебе не приходило в голову, что Дорис очень устала постоянно проявлять о тебе материнскую заботу?
— Уж материнскую! — огрызнулся он.
— Тогда почему же сразу после ее отъезда ты выглядишь так, словно отчаянно нуждаешься в материнском уходе, Марино?
— Потому что у меня не хватает времени на пришивание пуговиц, готовку, стирку и всякую другую ерунду.
— Я тоже сильно занята, но тем не менее нахожу для этого время.
— Да, но у тебя есть прислуга, и, кроме того, ты зарабатываешь не меньше сотни тысяч долларов в год.
— Я бы заботилась о своей внешности, даже если бы получала всего лишь десять тысяч в год. Я поступала бы так хотя бы из чувства самоуважения и не хочу, чтобы за мною кто-то ухаживал. Мне просто хочется, чтобы ко мне внимательно и заботливо относились, а это вовсе не одно и то же.