До свадьбы заживет, как любила приговаривать мама.
На ноги. Держаться. Еще удар прутом – какой там в глаза! Куда придется. Главное, посильнее. Птица перевалилась через край и тяжело, кругами, полетела вниз. Одно крыло ее явно подводило. Судя по злобным крикам, сов вернется при первой возможности. Вернется и все-таки выклюет печень этому странному Прометею. Поэтому пора уносить ноги.
Вырванная птицей решетка валялась рядом с темным жерлом лифтовой шахты. Кат осторожно встал на краю и заглянул вниз. Прямоугольная пропасть. Та сторона, что должна была открываться на каждом этаже гостеприимными дверями – сталь, зеркала и кнопки – отпадала. Ровные стены, чтобы кабины не цеплялись. А вот противоположная – вполне себе неплоха. Ряд уходящих вниз скоб радует глаз. Если смонтированы на совесть, как остальная арматура, есть увесистый шанс спуститься.
Железку, так не порадовавшую сова, он сунул за пояс. Не очень удобно, но какое-никакое оружие. Прут короля Артура.
Тихо матерясь от боли, наливающейся в исцарапанной спине, Кат начал спускаться. Темнота как в колодце. Да это и есть колодец – только уменьшающийся кусок серого неба где-то над головой. Он спустился уже на пару этажей, когда сверху раздался недовольный клекот, эхом дробящийся от стен. Небо на мгновение потемнело, когда сов, потерявший такую доступную добычу, пролетел прямо над шахтой.
Вниз птице лезть не хотелось, так что встреча закончилась ничьей. Пустяк, а приятно.
Тридцатый этаж. Двадцать девятый.
На расстоянии каких-то трех метров на каждом этаже Кат видел в полутьме забранные досками выходы из лифтов. Щели призывно светились, но с таким же успехом щиты могли быть в километре от него. В Москве. На Луне. Никаких способов перебраться через пропасть, так что – ручками. И ножками. Скоба за скобой. Этаж за этажом, стараясь не соскользнуть в бездну. Руки сводило от усталости, голова трещала от последствий снотворного, а царапины на спине горели и пульсировали, но он лез и лез вниз. Арматурина за поясом иногда цепляла скобы и стучала. Петь больше не хотелось. Вообще ничего не хотелось, кроме того, чтобы спуститься и лечь, расслабив натруженные руки.
Двадцать второй, если он не напутал со счетом.
Здесь даже щита на выходе нет – блеклый свет из бетонного прямоугольника. Видны засыпанная мусором площадка и край лестницы. Кат сделал небольшой перерыв, разглядывая этот кусок мира вне колодца. Ничего интересного. Ползем дальше.
Девятнадцать. Шестнадцать.
Полпути проделано, что не может не радовать. Выход из шахты вверху давно превратился в еле заметную точку.