Повисло тягостное молчание. Медленно поворачиваясь, Мирла обвела взглядом всех копов и задержалась глазами на Криксе. Тот показал ей большой палец правой руки: молодец.
— Тогда, — сказал Мирла, — и не о чем говорить. Рабы — жертвы в том числе и вашего преступления. Да и все мы — жертвы преступления. Вас тоже лишили нормальной жизни и сделали своего рода рабами. Вы ходите вроде бы куда хотите и выбираете свой путь, но на самом деле, у вас по всей вашей жизни нет выбора. Вы всегда вынуждены что-то делать. Вам нечего жрать и некуда идти на работу, вот вы и идёте в наёмники подставлять свои черепа за чужое благополучие. И лишь новый порядок в городе дал вам некоторое подобие свободы. И если мы сейчас всё это разрушим, то ни вы, ни ваши дети, никогда не узнают что такое настоящая свобода. Вот поэтому мы и должны помочь рабам. Помочь им, ради того чтобы в будущем ваши дети, не оказались на их месте. Да, я знаю, — она говорила тише, но увереннее, — от рабов вы видели одни неприятности. Проще пустить их всех под пулемёты и тем самым отменить рабство. Но кого мы пустим под пулемёты после них? Детей-беспризорников? Они объединяются в банды, грабят прохожих и громят магазины. Мы можем и от этой проблемы избавиться, согнав их на площадь и выпустив по ним тысячу патронов. И дешевле получится: не надо детский дом строить, нанимать туда воспитателей. А после детей, мы кого под пулемёты поставим? Ваших детей? Зачем они нам нужны? Их ведь кормить надо. Вы представляете, сколько денег на них уйдёт? Но только как вы будете после этого жить? Зачем? Ради чего? Если вам плевать, то для меня, — она ткнула в себя пальцем, — жизнь каждого человека имеет вес. А вы, можете идти. Никого не держим. Живите, как гады ползучие по своим норам, не зная ни радости, ни счастья в этой жизни. Мне стыдно за вас. Мужики называется! Тьфу!
С этими словами, она спрыгнула с ящика. Наступила копу на ногу, сказала «прости» и стала продираться, через толпу к воротам. Несколько секунд, копы смотрели на то место, где только что стаяла Мирла, словно бы ожидали увидеть там что-то ещё. А потом послышался голос Крикса:
— Эй, вы! Слушайте меня! Вы все знаете, я послан сюда Хортраном. Моя семья осталась там, на его территориях, — он протянул руку в сторону реки, — и я думаю привезти её сюда. Потому что нигде я не видел, чтобы «бригадиры» бежали спасать горожан из рухнувшего дома. Я никогда не видел, чтобы кто-то отправлял своих бойцов охранять порядок на улицах города. Я никогда не видел, чтобы собранный «пай» тратился не на шлюх и пойло, а на то чтобы дать людям, хоть чуточку спокойной жизни. Неужели, вам это не нужно? Сейчас решается судьба не этих рабов, а вашей коперии и Спайка. Разве у него нет врагов? Стоит ему раз «проколоться», как тут же поднимется вой, что Спайк не разумен и его коперия ничего не стоит. От него отвернутся те, кто сегодня поддерживает его. И вновь в вашем городе настанут прежние времена. Мне-то что! Я уберусь обратно к Хортрану, а вы как жить будете? Разве вам не стало хоть самую малость легче, чем раньше было? И-эх! — Он сильно ударил каблуком по люку БМП, — Спайк! Я возьму одного раба! Покажи, какого? Сделаем из него свободного человека! Где он? Где этот раб?