На допрос во дворец Печена меня повезли специальной машиной. Так продолжалось две недели. Все эти дни меня не заводили в так называемый «биограф»[43], а сразу же препровождали наверх — в отделение расследования деятельности коммунистов, в так называемую «четырехсотку»[44].
Когда я впервые туда вошел, то увидел много народу. Никого из них я не знал, кроме Выдры. Меня посадили рядом с ним. Чуть слышно он прошептал мне:
— Рудла, нас предали, надо было вовремя уходить!
Я кивнул головой.
— За нами следили несколько месяцев, им известны все подробности. Предатель Войта.
— Я знаю, — прошептал я.
Начался допрос.
— Ну как, выспался? — спросил меня Зандер. — Поумнел? Отвечай, кто тебя сюда заслал? Что ты за это получил?
— Я еще вчера сказал вам, что я — чех-коммунист, а вам известно, что мы, коммунисты, работаем не за деньги. Я прибыл сюда как солдат, добровольно бороться против вас.
— Добровольно, говоришь? Думаешь, что мы не знаем, сколько ты получил? Мы платим лучше, от нас ты получил бы больше. Подумай об этом, не то потеряешь голову.
— Какие же вы наивные… Неужели вы думаете, что таким способом заманите меня к себе на службу. Я не Воградник. И запомните: лучше я лишусь головы, чем буду жить с позорным пятном.
— Ты старый болван! Известно ли тебе, что твой брат арестован? Если будешь поумнее, отпустим его. Иначе и ему башку снесем!
Кровь во мне так и кипела… Но я взял себя в руки и хладнокровно ответил:
— Мой брат землекоп, и он первый размозжил бы мне голову лопатой, если бы такой ценой оказался на свободе. Мы всю жизнь жили честно и так же честно умрем.
— Почему говоришь, «честно умрем»?
— Потому что вы нас убьете.
Опять посыпались ругательства и угрозы.
— Ты бессилен перед нами. Здесь известно о тебе все. Мы знали, когда вы приедете, и ждали вас!
Гестаповцы во всю показывали мне свою осведомленность. Скорее всего, это было им известно от Тонды.
— Смотри, что у нас тут собрано о тебе.
Мне показали папку пражского полицейского управления.
— Ну и что в ней? — спросил я.
— А то… Проводил вербовку в Испанию? И об этом нам все расскажешь, и за это ответишь! Нам все известно!
И опять посыпались сведения, полученные, вероятно, от Фиалы.
То обстоятельство, что я был арестован одним из последних, давало мне возможность как бы рассортировывать их вопросы, определить, что от кого они знают и что является их предположениями.
Мозг работал с лихорадочной быстротой. Требовалось особое напряжение сил, чтобы ни одного лишнего слова не сорвалось с языка. Гестапо хорошо понимало, в каком трудном положении я оказался, и намеренно накаляло атмосферу.