Возможность ответа не предполагалась – Экхарт вёл монолог с зеркалом. Специально для меня. Зная, что освободившись из плена, я рвану вслед за светом, выведшим меня из тьмы и пустоты. Сунусь в нить человека, который не дал мне навсегда сгинуть в информационном поле. И наткнусь на своеобразное видеописьмо.
Непривычный формат общения – я всё время порывался ему ответить, забывая, что трансляция идёт в одностороннем порядке. Наверное, чтобы он услышал мои слова, мне надо будет записать подобное же послание перед зеркалом?
Как он меня спас, я так и не понял. Но сделал это довольно быстро. Я не проторчал в пустоте нити Папы Римского и часа, хотя, по субъективному времени, пробыл там целую вечность. Сперва я пытался выбраться с помощью логики. Обдумал свое положение, старательно гася панику, наметил пути выхода и стал их методически испытывать. Выйти из поля – неудача. Почувствовать руку Линь – неудача. Спеть гимн СССР – неудача. Беспорядочно полетать по пустоте окружающего пространства – только с этим, пожалуй, никаких проблем не возникло. Правда и к освобождению не привело…
Меня никто не атаковал, не допрашивал. Просто пустили в чулан, закрыли дверь, подперли комодом и уехали на море, наглухо про меня забыв. Точнее, тут ведь даже двери не было, так что и ломится, отбивая руки-ноги, мне было некуда. Поэтому я довольно быстро успокоился – сделать всё равно ничего не мог – и повис без движения посреди странного этого места. Самое время предаться размышлениям о жизни.
Например о том, что всё вышло весьма закономерно. Безотносительно от того, что считать правдой: мою жизнь в ином мире с магией, князьями и властолюбивыми католиками, или алкогольную кому с яркими видениями угасающего разума, в которой я утонул после выборов губернатора. Если верно первое, то игры с Домиником, блуждание по информационному полю и использования силы, которая не вполне мне понятна даже, должны были привести к чему-то подобному. Если же второе, о чём я нет-нет, да и задумывался, то, скорее всего, кто-то отключил аппарат искусственного жизнеобеспечения. И вскоре мне предстоит узнать – есть ли жизнь после смерти?
Поэтому, когда во тьме мелькнул росчерк белого света, я подобрался и приготовился отвечать на вопросы. Кто их там по штату должен задавать – архангел Гавриил или апостол Пётр? Когда же блик превратился в постоянное свечение, холодное, какое дают китайские фонари с диодом вместо лампочки, я сообразил, что встреча с представителями Всевышнего, похоже, откладывается. Пожаловал кто-то ещё.
При ближайшем рассмотрении источник света был идентифицирован как полоса света. Лента или полоса, размером с небольшую змею, и ведущую себя также. Изгибаясь, она приблизилась ко мне, дала себя рассмотреть, после чего рванула прочь. Один раз остановившись, будто давая знак следовать за собой. Намек я понял, и заставлять себя уговаривать не стал.