— Но, Марк Авдеевич, разве «носильщик» и «шерп» не слова-синонимы? — Маше было любопытно приоткрыть ещё одну завесу в жизни народа Непала.
— Нет, Мария Александровна, это просто белый человек в своём великом пренебрежении теми, кого он считал недостойными своего внимания, назвал шерпами всех носильщиков.
— Но, всё же, может быть мне стоит предложить свою помощь? — Вольдемар неохотно стал подниматься со своего рюкзака, на котором сидел, — всё же я моложе…
— Не нужно, Вольдемар, — профессор махнул рукой, — им виднее. Как бы Анг Ламу на нас ещё и не обиделась. — Парень с удовольствием плюхнулся обратно на рюкзак.
* * *
Одинаковые дни слились в непрерывную череду. Неспешный, монотонный шаг всё вверх и вверх, и вот уже альпийские луга с ковром изумрудной травы и сказочными цветущими эдельвейсами остаются позади, а впереди явственно тянет холодом вечных снегов, и снежные языки пока только редко, нерешительно вторгающиеся в царство цветущей зелени, уже скрипят под ногами. Ещё два дня — и вот они, снежные поля и уступы, покрытые сплошным искрящимся ковром.
На привале достали тёмные очки. Профессор протянул Маше и Вольдемару тканые маски, закрывающие лица. — Вот теперь мы похожи на бандюков, — хохотнул Вольдемар, натягивая маску на лицо и цепляя сверху очки.
— Или на ментов, — буркнула Маша. Маска ей не нравилась, она колола лицо, дышать сразу стало тяжело. И так они поднялись уже довольно высоко и разреженный воздух затруднял дыхание, да ещё это… Но ничего не поделаешь, если не хочешь получить солнечный ожог — придётся смириться.
Лишь вечером они смогли снять очки и маски. Лицо чесалось и горело. Сегодня они весь день шли вдоль горы, по узкой, едва заметной тропе. Левое плечо постоянно задевало отвесный склон, шершавый камень холодил руку. Справа обрыв заканчивался на неизвестной глубине.
Носильщики что-то жевали на ходу, учёные и думать не могли о том, чтобы извлечь из рюкзаков съестное. Каждое неосторожное движение грозило падением в пропасть. Правда, всех их соединяла верёвка, обмотанная вокруг пояса, но Маша даже думать боялась, что случится, если кто-нибудь сорвётся с тропы. Ашвин шёл первым, за ним Вольдемар, профессор, Маша, а замыкали цепочку шерпы.
Маша жутко устала и с трудом переставляла ноги в тяжёлых горных ботинках. Внезапно тропа закончилась и открылась небольшая, но всё же площадка, скальный выступ, обдуваемый ветром. — Здесь будем ночевать, — объявил Ашвин. Стянув с плеч рюкзаки, Маша и Вольдемар без сил повалились рядом. Профессор присел на обломок скалы, тяжело стянул очки и маску. Темнело. Носильщики побросали тюки, экономными движениями разожгли примус, поставили на него чайник, набитый снегом. Маша смотрела на них равнодушными глазами. В мыслях было только одно: упасть и сдохнуть. Чайник вскоре закипел, и ей пришлось идти за кипятком. В оставшуюся воду Ашвин бросил полплитки чая, масло и специи. Путешественники кое-как затолкали в себя по половине чёрствой лепёшки, нехотя поели холодной тушёнки, запили горячим чаем. Сразу стало тепло и потянуло в сон. Носильщики уже раскатали тонкие подстилки и улеглись на них, завернувшись с головой. Маша поёжилась. Предстояло спать в спальнике, на ветру, без палаток. Их просто некуда было ставить. Подошедший Вольдемар сказал: — давай, ляжем в один спальник, а другим накроемся, теплее будет.