— Извините, граф, мне пора. Ваш батюшка будет беспокоиться. — Осторожно разворачивала я лошадку в строну дома.
Дальше все произошло так быстро, что я не успела отреагировать.
Ромэр потянулся к моим волосам, сдернул с них ленту, в его руке сверкнул нож. Я от неожиданности оцепенела и не успела даже двинуться, как один из моих локонов остался в его руке. Он с высоты своего роста с достоинством поклонился мне, поцеловал локон и ускакал, прихватив и ленту заодно. Что ж, красиво. Как в романах. И герой красив, как Бог. Получив прощение, он «вернет себя в общество» и дамы разорвут его на части. Мужчина утешится, все будет нормально — задавила я в себе шевельнувшееся сочувствие к нему.
Дома мне предстоял разговор со старшим из графов. Ему нужно было знать, что сын признал его правоту, сожалеет о размолвке и главное — получил мое искреннее прощение. Грэгор отнесся ко мне по-отцовски, жалел и оберегал. И мне, в свою очередь, хотелось рассказать ему хорошую новость, обрадовать его. Он тяжело переживал ссору с сыном, а теперь они помирятся. Для него это будет большая радость.
Я ехала по дорожке к дому, на лице расползалась улыбка. Как-то слышнее стало пение птиц, запах цветов и травы в воздухе. Хорошее настроение зашкаливало. Ссунувшись самостоятельно с лошади, я спрыгнула на дорожку и помчалась в дом, придерживая хвост своей серой амазонки. Графа застала в гостиной с книгой в руке. Улыбаясь, подошла к нему и радостно сказала:
— Грэгор, у меня для вас есть хорошая новость: я виделась с вашим сыном. Он полностью признал вашу правоту в вопросе существования любви. Сожалеет, что не прислушивался к вам и желает примирения. Он получил мое искреннее прощение и теперь спешит вернуть себя в общество. Он только что уехал. Но, думаю, что вы очень скоро сможете увидеть и обнять его. Я очень рада за вас обоих.
Граф просиял. Именно сейчас я поняла значение этого выражения. Мигом помолодевшее лицо светилось счастьем. Я улыбалась ему в ответ. Приятный момент, я была так рада за него!
— Ромэр объяснился с вами? Признался в любви? Я не верю своему счастью. Вы вся светитесь, Виктория. Вы не отвергли его, он не безразличен вам? Я так рад за вас, если бы вы только знали! Неужели все эти годы… мои потери закончились? Внуки, счастье… — Он бормотал что-то еще, полуприкрыв глаза, держа меня за руку, а у меня улыбка медленно сползала с лица. Боже, какая же я дура! Это будет не исправить — обрадовала, называется. Я со страхом ждала продолжения. Он вскинул голову и посмотрел на мое неживое лицо. Выражение счастья медленно сползало с него, привычно уступая место горечи и безнадежности. Он погладил мою руку, успокаивая, подвел к дивану.