— А что же тогда до сих пор…?
— Так змей же боюсь… — улыбнулся он, а мы все недоверчиво засмеялись.
Один из стражников — Данил, светловолосый серьезный парень, вынес из дома длинный сверток и все зашевелились, обрадовавшись чему-то.
— Дан… здорово! Давай что-нибудь веселое… — просили товарищи.
— Нет, лучше душевное, свое что-нибудь. Здесь даже говорить громко как-то…
— Сам решай — что. Что душа просит, — советовали другие.
Дан вытащил что-то похожее на гусли, но узкое и более длинное. Струн тут было втрое меньше, и здесь они были одной длины, зато — разной толщины. Парень уселся на самое удобное место, которое ему сразу выделили. Тронул струны рукой, побренчал ими немного и, наконец, прикрыв глаза ресницами, запел. На его губах цвела ласковая, мечтательная улыбка, голос был сильным, чистым, несказанно приятным для слуха:
— Плат лежит на твоих плечах, обещая любовь и страсть,
Мне бы только вернуться к вам, а не в травы степные пасть…
Оберега надежней нет, чем хранящая верность твоя,
Радость — знать, что любим тобой, что вдали меня ждет семья.
— Жди меня — я опять вернусь, помни… не допусти — уйти,
Я домой всей душою рвусь, в мыслях ладя к тебе пути…
Обниму и не отпущу, зацелую, сожму в руках,
Косы длинные расплету… Что творю я в горячих снах?!
Тлеет жадный голодный жар… рвется тело к тебе с душой.
Разгорится внутри пожар, только облик увижу твой.
В сердце только лишь ты одна, жди и помни меня… храни,
Снись мне чаще, являйся в снах. Крепче в них меня обними…
Жди меня… помни… верь… храни, — ласково перебирал он пальцами струны. А на меня нахлынуло что-то такое… как и на всех, наверное, потому что притихли… замолчали. Потянула душу тоскливая надежда — такое же возможно? Настанет такое время, и кто-то полюбит меня, а я — его… Так же будет думать обо мне и рваться на встречу, верить, что жду его. А я буду ждать…
Так же будет желать меня, так же тянуться ко мне, мечтать сжать в руках, зацеловать, распустить косы, сделать своею… Ведь видела я тогда, да только не дали мне досмотреть, узнать — кто там был? Кто так бережно прижимал меня к себе, ласково поглаживая мой живот? За чьи руки я цеплялась так, словно не жить мне без них?
Эта песня, скорее всего, созданная когда-то одним из стражников — любящим, тоскующим, сотворила со мною то же, что и раскрывшийся когда-то в руках цветок — опять захотелось жить в полную силу, снова испытать любовь, снова узнать жаркую мужскую ласку, почуять надежное плечо рядом с собой. Тянула душу неодолимая потребность… Чтобы только я одна вовеки! Чтобы только ко мне! Чтобы только со мной и для меня!