Что же дальше? Не догадываетесь? А знаете что? И никто не догадывается. Потому что никто не умеет предсказывать будущее. На самом деле хуже всего с этим обстоят дела у экспертов и так называемых футурологов — даже хуже, чем у их давнего соперника, ее величества Случайной Догадки.
И это хорошо, потому что поддержание здоровых отношений с неопределенностью — одна из главных тем, красной нитью проходящих через все наши девять принципов. Последние несколько лет сбили с рода людского немало спеси, но это ничто по сравнению с тем, что ждет впереди. К примеру, успешные организации не будут рисковать всем, полагаясь на прогнозы объемов продаж на квартал, зная, что «черный лебедь»[388] уже подстерегает излишне горделивых. Вместо этого они, возможно, предпочтут вообще не рисковать по-крупному, приняв на вооружение портфельную стратегию, рассчитанную на небольшие вложения в разнообразные продукты, рынки или идеи.
Если в индустриальную эпоху доминировали командно-административные управленческие системы, иерархи и факты, логика сетевой эры отражает опыт десятилетий, в течение которых мы — жители Америки и все человечество в целом — переоценивали свое место в мире. Мы узнали, что не имеем возможности командовать погодой или ее контролировать; на деле люди могут похвастаться лишь весьма скромными успехами в деле управления сложными системами, которые сами же и создали, будь то защита чувствительных сетей от кибератак или использование монетарной политики для влияния на рынки. Если и есть какая-то вещь, с которой могли бы согласиться во всем остальном несогласные ученые, исследователи и мыслители, о которых мы писали в этой книге, то она состоит в следующем: мы только-только начинаем узнавать достаточно, чтобы понять, как мало мы знаем. Сейчас трудно поверить, что в 1894 году лауреат Нобелевской премии по физике Альберт Майкельсон мог утверждать: «Кажется вполне вероятным, что большинство великих фундаментальных [научных] принципов уже прочно установлены»[389]. Все, что, по его мнению, осталось ученым — это прояснить несколько невыясненных вопросов. Но не прошло и тридцати лет, как теория относительности сделала все подобные заявления обычными проявлениями глупой гордыни.
Мир находится в самом разгаре фундаментальных структурных изменений. Человеку, хочешь не хочешь, придется включить и постоянно поддерживать в себе способность приспосабливаться и пристально присматриваться к вещам, которые он иначе предпочел бы проигнорировать — уж больно они не вписываются в старые представления. Мы проходим стадию всеобъемлющих изменений мира, который, возможно, с легкой руки искусственного интеллекта приобретет кардинально новый вид еще при нашей жизни.