– Она, верно, пропала, – подразумевая, что он, верно, потерял ее.
– Как, – сказал Алан, – ты потерял пуговицу, которая принадлежала моему отцу? Скажу тебе откровенно, Джон Брек, я думаю, что это самый дурной поступок, который ты совершил с самого своего рождения.
С этими словами Алан опустил руки на колени и с насмешливой улыбкой посмотрел на арендатора, но в глазах у него замелькал огонек, обычно не предвещавший ничего доброго его врагам.
Может быть, арендатор был и честный человек; может быть, он хотел сплутовать, но потом, увидев, что нас двое против него в таком пустынном месте, нашел более безопасным стать на честный путь. По крайней мере, он сразу отыскал пуговицу и отдал ее Алану.
– Ладно, это спасло честь Макколей, – сказал Алан. Затем, обратившись ко мне, прибавил: – Вот тебе моя пуговица обратно, и благодарю тебя за то, что ты расстался с ней: это одна из твоих многих услуг мне. – Затем он тепло попрощался с арендатором. – Ты мне очень удружил, – сказал он, – ты подвергал свою жизнь опасности, и я всегда буду считать тебя хорошим человеком.
Наконец арендатор ушел, а мы с Аланом, собрав свои пожитки, отправились в другую сторону.
После более чем одиннадцатичасового непрерывного тяжелого перехода мы достигли рано утром конца горного кряжа. Перед нами лежала низменная, неровная, пустынная земля, которую нам предстояло пересечь. Солнце появилось недавно и светило нам прямо в глаза; легкий, прозрачный туман, точно дымок, поднимался с поверхности болота, так что, как говорил Алан, тут могло расположиться двадцать эскадронов драгун и мы не узнали бы об этом.
В ожидании, когда рассеется туман, мы уселись во впадине на склоне холма, приготовили себе драммах и стали держать военный совет.
– Давид, – сказал Алан, – трудновато решить, лежать ли нам тут до ночи или рискнуть пойти вперед?
– Ну, – ответил я, – положим, я устал, но если нужно, то могу пройти еще столько же.
– Да, по это не все, – сказал Алан, – и даже не половина дела. Вопрос вот в чем: Аппин для нас верная смерть. К югу все принадлежит Кемпбеллам. К северу… Но мы ничего не выиграем, идя к северу: тебе нужно попасть в Куинзферри, а мне во Францию. Итак, нам стается отправиться на восток.
– Отлично! На восток так на восток, – сказал я весело, но сам подумал: «Любезный мой, если бы вы держались одного направления и позволили мне идти по другому, было бы лучше для нас обоих».
– Но видишь ли, Давид, – продолжал Алан, – раз мы пойдем на восток, в эту степь, то попадем в настоящую ловушку. Ну как повернуться на этом обнаженном, плоском месте? Если солдаты взойдут на холм, то увидят нас за несколько миль. И, главное, горе в том, что они на лошадях и скоро догонят нас. Это скверное место, Давид, и, говорю откровенно, днем оно хуже, чем ночью.