– Помнишь, в начальной школе нам дали задание, мам? Я должна была нарисовать семейное древо. Отец рассказывал мне, что Пэт утонула, и тут ты вошла в комнату и очень рассердилась. Ты даже написала в школу письмо с жалобой. А я потом со страхом гадала, что случилось, и представляла себе всякое – даже, наверное, хуже, чем было на самом деле. Столько лет прошло, а я до сих пор ничего не знаю о своей семье.
Они молча смотрели друг на друга. На миг Кейти испугалась – ей почудилось, что мать сейчас расплачется. Но та сняла очки и протерла стекла подолом юбки.
– Что конкретно ты хочешь узнать?
Все! Все подробности обо всех членах семьи на протяжении всех прошедших лет. Но Кейти понимала, что это слишком.
– Почему Мэри приехала к вам, когда тебе исполнилось девять? Ваш адрес у нее был давно, но она им не воспользовалась. Почему?
– Не знаю. До сих пор не понимаю.
– И ты ни разу ее не спросила?
– Я была ребенком. Я не собиралась ко всем приставать и выспрашивать. – Кэролайн надела очки и взглянула на Кейти поверх них. – Я предполагала, что Мэри слишком сильно занята своей карьерой, а в тот день просто проезжала мимо.
Кейти подкатила стул еще ближе к кровати.
– Почему ты решила, что она знаменитая? Как она была одета?
– О, она выглядела очень современно. Все дети таращились на нее. Мы привыкли к своим матерям, которые носили фартуки и шлепанцы, а когда работали по дому, покрывали платочками волосы, накрученные на бигуди. А эта женщина с короткой стрижкой и в брюках выглядела так, словно сошла с киноэкрана. Мне она сказала, будто пришла для того, чтобы угостить меня мороженым в баре в конце улицы. Я спросила, знает ли об этом моя мама, а она наклонилась и прошептала мне на ухо: «А у нее сегодня опять болит голова?». Я кивнула. Я была поражена, что эта женщина знает, как меня зовут, и знает, что у моей мамы часто болит голова. «Ну, если так, то она не будет по нам скучать». Ну, я и спрыгнула со столбика у калитки и взяла ее за руку. Помню, я чувствовала себя такой особенной, когда мы шли мимо остальных детей, – наверное, я казалась себе избранной. Один мальчик спросил меня, кто это такая, я не знала, что ответить, а Мэри обернулась, улыбнулась, и знаешь, что она сказала этим детям?
Кейти покачала головой. Ком встал у нее в горле.
– Сказала, что она – моя фея-крестная. И я ей поверила.
Кейти представила себе эту картину: то, как это произнесла Мэри (она обожала театральность), то, что испытывала маленькая Кэролайн. И хотя Кейти знала, что этой истории предстояло закончиться плохо, она сочувствовала всем. Пэт выглядела злодейкой (хотя ни Кэролайн, ни Мэри, похоже, не смогли бы сказать об этом вслух), но она вовсе была не плохой – просто-напросто запутавшейся, совершившей ошибку женщиной, всеми силами пытавшейся удержать при себе ребенка, которого она полюбила. Ребенка, благодаря которому ее жизнь стала иной.