– Невыносимо видеть, что малютка голодная, – почти плачет Мэри. – Скажи мне, что делать.
– Позволь мне покормить ее из бутылочки. Я это уже делала, помнишь? Ну, тише, тише, маленькая, – воркует Пэт. – Не плачь, не о чем горевать.
Но горевать есть о чем. Мать девочки ни на что не годится. Мэри это знает. А теперь это знает и ее ребенок.
Вечером Пэт настаивает на том, чтобы уложить Кэролайн спать в кладовке у открытого окошка.
– Она же не хочет дышать этим твоим затхлым воздухом, правда? А кладовка дальше от комнаты отца, так что девочка будет его меньше беспокоить.
Но как можно знать, жива ли твоя дочурка, дышит ли, если она спит в другом конце дома? А если ночью она проснется, разве не нужно будет к ней подойти? Разве можно заставлять ее плакать до тех пор, пока она не заснет, обессиленная от слез?
– Если ты перестанешь то и дело брать ее на руки и сюсюкать с ней, – говорит Пэт, – она очень скоро привыкнет есть и спать в строго определенное время.
– Откуда ты все это знаешь? – спрашивает Мэри.
Пэт не отвечает на ее вопрос, только хмурит брови:
– Лучше поставить ограду на краю скалы, чем станцию скорой помощи у подножия.
– Ты о чем? Что это значит?
– Это значит, что для ребенка полезнее регулярность кормления, сна и опорожнения кишечника.
Ну вот. Пэт кормит Кэролайн из бутылочки, а Мэри просто помогает. Она наблюдает за сестрой, ей хочется стать такой же опытной во всех делах. Полотенце на коленях, вода в тазике, температура которой проверяется локтем, вата, детская присыпка. Пэт показывает, как складывать подгузник, как правильно подвести пальцы, когда скалываешь его безопасной булавкой, чтобы не поранить малышку, как завязать ленточки на распашонке, как снять рубашечку через голову.
– Я тебя так люблю, так люблю, – говорит Мэри Кэролайн, когда возится с носочками и пинетками.
Она то и дело произносит эти слова вслух. Может быть, из нее и получится хорошая мама, достойная такой чудесной дочурки.
Но с каждым днем страх все сильнее. Потому что… а вдруг Пэт права, и Мэри никогда не справится с материнскими обязанностями? Вдруг отец никогда не заговорит с ней? Всякий раз, когда она входит в комнату, он демонстративно выходит. Что бы она ни сказала, делает вид, что не слышит. Разве может ребенок расти в такой атмосфере? «Ты заслуживаешь лучшего», – шепчет Мэри своей дочери.
Всякий раз, укачивая Кэролайн, Мэри не может избавиться от мысли: «Если я останусь с тобой одна надолго, то обязательно что-нибудь сделаю не так. Я могу нечаянно уронить тебя, и ты ударишься головкой, или я тебя неправильно запеленаю и могу нечаянно задушить. И чем старше ты будешь, тем скорее я смогу чем-то навредить тебе. Я могу дать тебе неправильное лекарство или не усмотрю за тобой, и ты выбежишь на дорогу. А ведь я понятия не имею, что можно, а что нельзя есть маленьким деткам, и ты, наверное, будешь голодать. Ни шить, ни вязать я не умею, так что ты то и дело будешь простывать. Если мы останемся с тобой вдвоем, хорошо, если ты доживешь до своего первого дня рождения».