Старый рыбак комментировал:
— Да, это наш король. Когда после войны правые требовали запрещения компартии, он с ними не согласился.
Рядом с портретом короля — еще один портрет.
Человек средних лет, в вязаной фуфайке, в суконной шапочке. Может, каменщик, может, моряк... А глазищи-то нездешние! Где я их раньше видел, эти пронзительные черные глаза?
— Простите, это кто?
— Товарищ Базиль. Немцы содержали его под особой охраной в штрафном концлагере в скалах. Но он сумел связаться с нами, через нас устраивал побеги своим товарищам, переправлял ваших солдат в партизаны или в нейтральную Швецию. Когда началось освобождение, пленные избрали его своим главным.
Его даже король принимал и благодарил русских за мужество. Вот потому и портрет его в альбоме рядом с портретом короля.
Уезжая на родину, Базиль оставил записку. Мне показали потускневший листок из школьной тетради в косую линейку. Там было написано: «Спасибо вам, норвежские друзья. Василий Новобранец». И тут же адрес: Москва, 2-я Извозная.
Боже мой! Неужели мне предстоит новая встреча с Василием Новобранцем, да еще и на той улице, где стояли наши метростроевские бараки?
Вернувшись в Москву, я поспешил в Дорогомилово. Извозной улицы там нет, она теперь Студенческая. Но номер дома и квартиры совпадают. Мне открыл дверь Василий Андреевич Новобранец, собственной персоной. Уже не подполковник, а полковник.
Я передал ему приветы: один из Норвегии от северных друзей, а другой — из сорок первого года, из Зеленой брамы.
С рассвета — бой.
Противник предпринимает очередное, мощное и наглое наступление. Артиллерийский налет заставляет нас вжиматься в землю, искать укрытий.
Почти одновременно с интенсивным обстрелом появились бомбардировщики. Бомбы вонзаются в холмы и поля, тяжко взрываются, вздымают столбы земли. Бомбят не прицельно, но все равно тяжело. Солдатский телеграф уже оповестил всех, что на нашем участке фронта истребителей застигли на аэродромах, потери велики, так что в небе «он» хозяйничает, наших самолетов не жди.
Обстрел и бомбежка такие, что кажется (это противнику, наверное, кажется!) — все на нашей стороне уничтожено. Сейчас «он» двинет танки, погонит вперед пехоту, сметая на своем пути то, что еще не сметено окончательно.
Я нахожусь на наблюдательном пункте полка, вместе с командиром и комиссаром. Вижу: немецкая пехота растянулась в цепь. Наш майор с орденом на гимнастерке, командир полка, одолжил мне отличный трофейный бинокль «Цейс Икон», и я имею возможность разглядывать каждого солдата в отдельности. Впрочем, достаточно и хватит с меня, если круги бинокля выхватят из голубизны июльского дня несколько фигур.