– Чтоб тебя разорвало, – отозвался Свищов, не унывая. Они дружно выпили. Потом долго шевелили пальцами над столам, вроде отыскивая – чем бы им, грешным, закусить? Но стол был пуст, и ограничились тем, что налили еще по стакану.
– Поговорим, – сказал Свищов, раскрывая бумажник. – Побеседуем как русские люди… Душевно. Открыто. Свято! – Он шлепнул на стол десять рублей, чуть не заплакал: – Вот сидит на деньгах наша Россия, единая и неделимая… баба что надо! В кокошнике, в жемчуге, морда румяная. Ты погляди, Небольсин, как здорово нарисовано… Шедевр! За эту вот чудо-женщину, что зовется Россией, мы с тобой и погибаем…
Коньяк глухо шумел в голове, отдавая в ноги.
– Нас предали, Свищов, – заговорил Небольсин, весь обостренный к звукам, побледневший от алкоголя. – Почитай немецкие газеты. При всей моей лютой (неисправимо лютой!) ненависти к проклятой немчуре, они все же правы в одном, черт их побери! Битва за Дарданеллы была выгодна для России. Но англичане, вместо прорыва на Босфор, открыли фронт здесь, в Салониках, и затычкой в эту щель, как и положено, засунули нас – русских! И теперь, когда турки лезут на Баку, когда немец готов сожрать Украину и Прибалтику, мы торчим здесь. А может, мы нужны там? На родине? Послушай, Свищов, не правы ли солдаты, что бегут? Нам ли сидеть сейчас здесь?..
– Дернем! – ответил Свищов, приглашая выпить, и потом сказал: – Золотые твои слова, Виктор. Коста… станы… станкостико… Тьфу, ты, черт! Неужто ломаться даже от трех стаканов начал? Состарился – прощай, молодость.
– Не трудись. Зови меня просто Виктор.
– Так вот, Витенька, скажи: хочешь ли ты, чтобы великая Россия во всем своем неповторимом блеске всех в Европе переставила раком?
– Хочу, – поднялся Небольсин. – Да, жажду… Мы, русские, столь унижены сейчас. И я хочу отплатить за это унижение. Ибо веры в величие России не потерял… Выпьем, брат, за великий, умный, многострадальный народ русский!
Выпили за народ.
– Почему бы нам не поцеловаться? – спросил Свищов и нежно облобызал Небольсина, обнимая его за тонкую немытую шею. – Мы же русские… Русские! – добавил он, всхлипывая, и спрятал десять рублей обратно в бумажник.
Вот теперь полковник заговорил о деле:
– Небольсин, душа моя! Витенька… Сначала надобно раздавить врага внутри России. Лучшие умы родины, светила академической мысли, уже куют победу… на Дону! Добровольческая армия. Никаких тебе соплей нету! Нету! Приходишь сам. Вот как я к тебе пришел сейчас… Разрешите доложить? Такой-то… Добровольно! Присяга. Полковник – рядовым. Приказ. Зачитали. И сразу в строй. Слушаюсь. Вперед. Ура!