– Ты для меня – ты. Но я не могу отрицать, что вы похожи. И если бы ты увидела ее, то ты бы выстроила сама эту теорию и принялась бы меня в ней убеждать. И я бы не смог повернуть твои мысли обратно! Но у вас и много отличий. И главное, я не могу поверить, что говорю это, но главное – в твоем опыте. Он меня возмущает и успокаивает одновременно. На тот момент в маминой жизни были балет, муж, ребенок, которого она почти не видела, опять беременность… и все. Ей было двадцать четыре, но считай, что еще меньше. Она мало жизни видела. Я могу объяснить ее поступок, хотя не могу принять. Машку она ждала по-другому, она вернулась к отцу и ушла из театра, она воспитывать всех четверых детей начала, только когда Маша родилась. Я к тому веду, что, учитывая, с каким багажом романов и впечатлений ты попала ко мне… Я дурак?
– Потому что веришь в то, что я нагулялась? Нет, это очень здравая мысль.
– Я обидел тебя?
– Нет, я же сама это признаю. Я не стыжусь своего прошлого, хотя понимаю, что была слабой. Если бы я больше верила в себя и в реальность тебя, я бы раньше меньше кривила душой.
– Но количество сексуальных партнеров ты бы не преуменьшала?
– Нет, зачем?
– Ты что, играешь сейчас со мной?
Я смеялась и выпустила кимоно из рук.
– Тебе напомнить, что ты на полу? – продолжал он. – На тебе, считай, нет одежды, а я пылаю к тебе больной страстью. И, кстати, в стенах звукоизоляция.
– Напомни.
Я не просто играла. Я опять хотела добиться своего.
– Маричка, я буду тебе плохим любовником.
– Неожиданный анонс, – улыбнулась я.
– Я… Дело не только в отсутствии опыта. Дело в том, что я боюсь сорваться и забыть о тебе. Я – чудовище. Эгоистичное и жадное.
– Анонс просто в стиле моих научных интересов.
– Ты смеешься?
– Да. Не надо быть мне хорошим любовником, будь собой. Я хочу тебя. Больше всего хочу узнать и понять тебя.
В его глазах промелькнула мысль. Он прищурился:
– Я даже не знаю, как мне реагировать: радоваться или рвать на себе волосы? Такого неуверенного в себе, закомплексованного мужчины тридцяти четірех, почти тридцяти пяти лет с детскими психологическими травмами и с таким же ребенком у тебя еще не было в твоей биографии?
– Не было.
– И я – твой очередной эксперимент, – нерадостно подытожил он.
– У тебя свои проблемы с психикой, у меня – свои. Можем сидеть в разных углах и коситься друг на друга, можем пойти на поводу у желаний и посмотреть, что же будет?
– Это твоя линия поведения. Ты всегда так поступаешь. Но не я. Я не могу тобой рисковать.
– У тебя есть выбор?
Он встал, прошелся по комнате, перешагнул через диван – на мой подоконник. Сел на мое место. Отвернулся в окно. У него не было выбора. Он прислушивался к себе. Хорошо, значит, у меня есть время поговорить с собой.