Даромила выслушала его, осмысливая сказанное.
— Но мне твоё согласие не нужно, тебя я тут не оставлю. Так что будь готова к отбытию, — отрубил он все мосты отступления.
— Почему… — Даромила выдохнула, — Почему помогаешь мне?
Пребран заглянул в её глаза, полные растерянности.
— Наверное потому, что при виде тебя вспоминаю, что не такой уж я бессердечный ублюдок.
Даромила замерла, а потом вдруг густо, как маленькая девочка, покраснела вновь, он даже и подумать не мог, что такая равнодушная и холодная княгиня, которую он видел в хоромах князя, способна так разволноваться.
— Я пойду, — обронила Даромила, очнувшись от укачивающего взгляда княжича, развернулась, чтобы уйти, и случайно задела рукой крынку.
Пребран успел подхватить её быстрее, чем та стукнулась о стол, не дав ей слететь на пол, расколовшись на черепки и перебудив всех. Расплескалась только, обрызгав руку.
Княжич поднял взгляд, запоздало ощущая её горячее дыхание на своей шее.
— Хороший знак, — шепнул тихо, коснувшись её плеча.
Пребран понял, что он жаждал этого, едва коснувшись её. Он ощущал, как сердце Даромилы колотится, срываясь в бешеный галоп, видел, как толкается тонкая венка на её виске. Тёмные ресницы медленно поднялись, блеснули зелёные глаза с золотистым кружевом в радужке, и он вновь ухнул в омут, утонув в чёрных зрачках. Они манили, влекли окунуться в прохладу. Шелест её дыхания теперь оставался на губах, щекотал кожу. Он понимал, как ей должно быть плохо сейчас, как больно. Понимал, в каком безвыходном положении она оказалась, а теперь ещё вынуждена терпеть его. Пребран смотрел и искал хотя бы долю отчуждения, отвращения, смотрел и не находил. Ничего такого не было, что отрезвило бы его и заставило немедленно убрать руки. Пребран поймал себя на том, что поглаживает её предплечье.
— Как ты себя чувствуешь? Сможешь подняться в седло? Мы можем подождать с дальней дорогой, но это место всё равно придётся покинуть.
Даромила смотрела каким-то удивленным и в то же время исследующим взглядом. Она судорожно вздохнула, прошептала:
— Я смогу…
Пребран, повинуясь прорыву, склонился ниже. Мягкие волосы огладили щёку и нос, он глубоко втянул её запах, который стал ещё гуще и слаще, словно от цветущей яблони в жаркий день, и даже голова пошла кругом. Княжич опустил взгляд на губы. Нежные, сочные, они требовали прильнуть к ним, ласкать… но он не должен её касаться, не сейчас.
— Я не сделаю тебе ничего плохого.
Ресницы легко вспорхнули, как крылышки мотылька, она едва повернула голову, соприкоснувшись с ним щекой к щеке.