— И как далеко ты собираешься зайти? — спросил Пребран, сощурившись, дождавшись своего, внимательно посмотрел на неё.
Ладимира, и без того побелевшая, что мел, вовсе посерела. Тут он смог разглядеть борозды царапин на её лбу, скуле и шее, оставленные клыками волков. Она, моргнув, сбросила наваждение и, осмыслив вопрос, рванулась с подстилки, но Пребран грубо повалил её обратно, задержав, заставляя откинуться навзничь.
— Так не пойдёт, — прошептал он ей в ухо.
Вклинившись между колен, задрав тяжёлые подолы юбок и платьев, жёстко обхватил бёдра, придвинув к себе плотнее, собрав в кулаки ткань потянул, да так что та треснула, навалился всем могучим весом, совершил пару резких мощных движений, от которых девка потеряла дыхание. Потёршись между её ног пахом, одновременно прижавшись к её губам, заглушая вырвавшийся из горла полувскрик, одной рукой грубо сдавил горло, другой ощупал мягкую грудь, подобрал косу, намотав её на кулак, натянул. Ладимира, оказавшаяся в плену, скрученная, словно жертва змеем, забилась под ним, задыхаясь, попыталась укусить за нежную губу, выдавливая из горла невнятное мычание, призывая на помощь. Пребран для пущей убедительности углубил поцелуй, раскрывая непокорные губы, врываясь в рот языком, что теперь девка и пискнуть не могла, почувствовал солоноватый вкус крови, своей. Только тут он ощутил, как ногти её раздирают шею и запястье руки. Отлепился от неё, тут же зажав ей рот рукой, чтобы девка не подняла лагерь на уши.
— А теперь послушай меня, — прошептал он, выдыхая пар, пронизывая её разъярённым взглядом. — Я не знаю, что тебе нужно от Ярополка, но поверь, то, что сделал я — всего лишь безобидная игра. Думаешь, все будут добрыми такими, как я? Ты добраться до него не успеешь, как тебя поймают и запрут в какой-нибудь корчме, не пощадят, так и знай. Слышишь? Никто там за тобой присматривать не станет, и, судя по тому, что я увидел собственными глазами, князь Оруши не из благодетельных вожаков, готовых душу отдать за свой народ и земли. Лучшей жизни ищешь? Так я тебе скажу, что не туда тебе нужно, куда ты собралась в одиночку, — сдавил он шею крепче, заговорив ещё тише. — Так что будешь сожалеть после того, как тебя попользуют двое, трое, а то и гораздо больше, что волки тебе всё же не перекусили шею. Такая участь для тебя была бы лучшей. Поняла? — зло тряхнул он её.
Грудь Ладимиры вздымалась и опадала, билось испуганной птахой сердце. Голубые глаза её увлажнились, заблестели льдинками, она зажмурилась, слезинки задрожали на её ресницах, перекатились на скулы и виски, растворившись в волосах. Девка кивнула. Беззащитный вид её вклинился в душу, будто килем в каменистое дно, всколыхнул прошлое, поднялся из недр памяти образ той, которую он доселе, все четыре года вырезал из своего сердца, сотряс всё внутри. Пребран, выругавшись, убрал руку. Девушка не закричала, только упрямо сжала побагровевшие от поцелуев и крови губы, сдерживая подкатывающее рыдание, сглотнула. Княжич поднялся, высвободив её из плена. Ладимира не убежала, как следовало бы после содеянного беспутства, села к нему спиной, сжимаясь и закутываясь в кожух.