Вяшеслав ожидал ответа, смотрел напряжённо и хмуро.
— С собой возьмём, оставим на время в какой-нибудь деревне, — предложил княжич.
Хотя сможет ли она завтра вообще в седло подняться? Судя по всему, двигаться ей было тяжело.
— А дальше что? Да и князь удивится, завтра вовсе не обнаружив нас тут. А ведь он зазывал к себе, как мне помнится. Может решить, что сбежали, не попрощавшись. Не хорошо всё выходит. Я бы и сам рад поскорее отсюда убраться, и не потому, что его опасаюсь, я головой поклялся князю за тебя.
Пребран сжал зубы, выдохнув резко. И об этом нужно бы подумать, но голова звенела, а мысли смешивались.
Вяшеслав убрал руку, хлопнул крепко по плечу.
— Справляйся. А потом… — он снова глянул на женщин, — …жду тебя, нужно поговорить и покумекать, как быть дальше, — воевода развернулся и пошёл в другую сторону дома, скрываясь в недрах полумрака, освещённого тусклым желтоватым неровным светом. Пребран сжал кулак, стукнув о косяк двери несильно. Всё слишком усложняется.
Вернулся в горницу. Даромила вместе с Божаной так и стояли в дверях.
— Лади! — обратился он к замершей у стола девушке. — Покажи гостьям, где им ночевать, — попросил, сдёргивая с головы шапку. Расстегнул петли кожуха, скинул его с плеч.
Девушка отмерла, торопливо выбираясь из-за стола, указала жестом, куда нужно идти. Божана, стягивая верхний, ставший влажным платок, последовала первой. Даромила повернулась было идти за ней, но Пребран преградил ей путь, отрезая от остальных, оказавшись слишком близко от неё, так близко, что даже в зелёных глазах были видны золотисто-охристые крапинки.
— А ты что же, так и останешься в мокром? — спросил, склоняясь.
Даромила не шарахнулась от него, и он свободно размотал её платок, стряхивая растаявший снег, который брызнул во все стороны сверкающими каплями. Платок он выронил, прирастая ступнями к полу. Невольно протянул руку, пропуская через пальцы пшеничные, искрящиеся в свете лучин обрезанные по плечи волосы. Сердце словно гвоздями пробило. Он шумно выдохнул через нос.
— Помнится, ещё утро были косы.
Ресницы Даромилы тяжело опустились, бросая длинные тени на щёки, дрогнули, на лбу вновь прорезалась морщинка, а губы, что стали в тепле розоветь, задрожали. Он заметил тонкую царапину, проходящую по верхней мягкой губе.
— Всё ясно, — выдохнул он, отнимая руку, давая ей дорогу. — Тебе нужен отдых.
— Не нужно было нас звать… — проронила было она с отчаянием, но замолкла, сдерживая слова и слёзы, шагнула в двери, оставив княжича одного.
Пребран, мазнул взглядом горницу, зацепившись за лежащий на полу плат, склонился, поднимая, медленно прошёл к столу, рассеянно поглядев перед собой — наверное, он и впрямь выпил бы чего-нибудь покрепче.