— Не знаю, Юрий Васильевич, — ответил я, — по всей вероятности я плохо контролировал себя, был возмущён действиями и словами Козина. Ведь он в тот момент полностью снял с себя вину за случившееся и переложил её на Семёнова. Это подло и несправедливо. Я не оправдываю Семёнова, как не оправдываю и себя за свой поступок, но по-человечески мне Семёнова жалко. Просто он растерялся в этой ситуации, когда пьяный Мирон остановился и бросился на него с ножом, он не нашёл ничего лучшего, как произвести этот роковой выстрел.
— Хорошо, Абрамов. Я понял тебя. Ты, я думаю, поступил как настоящий офицер. Я не стал обращаться с этим вопросом ни к кому из вашего отделения, кроме тебя. Вы там подумайте, нужно как-то помочь Семёнову. Завтра тебя будет допрашивать следователь прокуратуры, и многое будет зависеть от того, какие ты дашь ему показания.
— Я всё понял, Юрий Васильевич. Сегодня вечером я встречусь с Семёновым, и мы обсудим с ним этот вопрос.
— Правильное решение, — улыбаясь мене, произнёс Костин. — Встреться и переговори с ним. Вы должны говорить приблизительно одно и то же, а иначе он сгорит. Кстати, на тебя опять жалуется Волкова. На этот раз она направила жалобу на имя министра. Требует, чтобы ты активизировал работу.
Костин протянул мне её жалобу. Я мельком посмотрел на исписанные листы и, улыбаясь, произнёс:
— Вы знаете, я уже знаком с этой жалобой. Она вручила её мне три дня назад, при нашей с ней встрече.
— Ну и хорошо. Подготовь ей ответ за подписью министра. Я сам у него подпишу этот ответ.
— Юрий Васильевич? А как быть с жалобой Козина?
— А ты не переживай! Я бы на твоём месте поступил так же, как и ты. А сейчас иди и работай.
Я закрыл за собой дверь кабинета Костина и направился к себе.
— Абрамов, — услышал я у себя за спиной.
Я оглянулся и увидел секретаря нашей партийной организации.
— Да, я слушаю Вас, — ответил я и остановился, поджидая его.
— Ты не забыл, что завтра у нас состоится партийное собрание? Будем рассматривать твоё персональное дело. Я рассчитываю, что ты там обязательно выступишь, а не будешь сидеть и молчать? Больше самокритики и всё будет нормально.
— Не знаю, — в ответ произнёс я, — я ещё не решил, стоит мне там выступать или нет.
— А ты подумай, у тебя ещё есть время, — произнёс он и направился дальше по коридору.
— Да, смертельно раненного льва каждый может пихнуть ногой, — подумал я про себя, провожая удаляющуюся фигуру секретаря партийной организации. Когда она скрылась в одном из кабинетов управления, я направился к себе на рабочее место.
* * *
Вечером я заехал к Семёнову домой. Он встретил меня на пороге своей квартиры и, обхватив меня за плечи, повёл на кухню. Я прошёл на кухню и увидел на столе бутылку с водкой и незатейливую закуску.