Серов сидел передо мной с отрешённым видом и, отвернувшись от меня, смотрел куда-то в угол. Мне казалось, что, несмотря на подвижность его тела, душа его находилась в совершенно другом мире, вне этих стен. Он не реагировал практически ни на одно моё движение, лишь иногда его тонкие губы искажала какая-то нервная гримаса.
За те дни, что он провёл в камере, он сильно изменился. От некогда лощёного молодого и преуспевающего человека, практически ничего не осталось. Передо мной сидел задавленный своими проблемами совершенно другой Серов. Отпущенная им борода и перекрашенные волосы делали его намного старше биологического возраста.
Пауза явно затягивалась. Ещё раз взглянув на Серова, я задал ему вопрос:
— Слушайте, Серов, что Вы зря упрямитесь? Вы же хорошо знаете, что есть прямые показания Вашего друга Ильясова, в которых он сообщает органам внутренних дел о Вашей просьбе помочь Вам перепрятать трупы девушек. Не мог же он всё это придумать? Для чего это ему нужно? Может Вы поясните мне это?
Серов перевёл свой взгляд с какого-то предмета на меня и снова отвернулся в сторону.
— Чего Вы молчите, Серов? Скажите хоть что-нибудь? Ну, попытайтесь хоть как-то оправдаться? Подумайте о жене, о ребёнке. Я бы Вам посоветовал занять в этом деле какую-то позитивную позицию.
— Слушай ты, советчик, — вполголоса произнёс он, — ты меня к чему призываешь? Ты сам только представь, что будет со мной, если я последую всем твоим советам, которые услышал в этом кабинете? Меня же расстреляют! А я вот, представьте себе, жить хочу! Жить! Пусть в тюрьме, пусть на зоне, но жить! И пока я сижу и молчу — я живу. Нет трупов, нет и убийства! Завтра, я думаю, Вы меня отпустите, так как по закону Вы не можете меня держать более трёх суток, без предъявления мне обвинения. Это известно всем, так что не призывайте меня к безумству и ненужным разговорам.
— Серов, может Вы в чём-то и правы, но Вы завтра домой не вернётесь. Это я Вам обещаю официально. Сегодня прокуратура республики арестовала вас по факту умышленного убийства двух несовершеннолетних девушек. Прокуратуре оказалось вполне достаточно для этого показаний Вашего товарища, Ильясова.
— Я не верю Вам, — произнёс он, — Вы специально вводите меня в заблуждение.
Он нагнулся над столом так, что наши головы прикоснулись одна к другой, и еле слышно произнёс:
— Ты угадал, да, это я их убил. Такие, как они, сучки не должны жить на этом свете. Но Вы это никогда не докажете, а я сам никогда и ни при каких условиях официально в этом не признаюсь. Вы хорошо меня слышите, Виктор Николаевич — никогда!